Строительный отход начинался в 14–17 лет. На три года ученик, которого в строительном деле называли первогодком, отдавался в распоряжение мастера или подрядчика. Поначалу он использовался на самых тяжелых, грязных, не требовавших специальной квалификации работах: на хозяйской кухне, при уборке мусора, сборе и чистке рабочего инструмента, на посылках в москательную лавку (торгующую красками, клеем и пр. – Ред.). Денег не полагалось, работа шла за харчи и угол.

Ученики проходили своеобразный обряд инициации: подмастерья посылали их ради смеха в мелочную лавку купить на 3 копейки «потасовки» или «совкового масла». Практиковалась и такая «шутка»: «мастер или подмастерье подносил к физиономии ученика кисть, жирно омоченную клейстером, и говорил: "А ну-ка плюнь на кисть и смотри, как она закипит". Ученик плевал и получал удар в физиономию грязной тряпкой при торжествующем хохоте своего учителя: "Смотри, закипело, ха-ха-ха! Иди, умывайся". Такие "шутки" проделывались добродушно, для развлечения, и на них ученик не имел права обижаться»[159].

Через три года ученичества ученик получал от хозяина приличный костюм, пальто, шапку, сапоги с галошами, две пары белья и 30 рублей денег, и настоящим питерщиком возвращался на побывку в деревню, поражая земляков франтоватым видом, подарками матери и сестрам и мятными пряниками соседским детям.

Особенность строительного отхода в том, что в отличие от представителей большинства других профессий (за исключением огородников) строители ежегодно по окончании рабочего сезона возвращались в деревню. На зиму в столице, как правило, оставались лишь те, кто пропивал заработанные деньги и кому незачем и не на что было возвращаться домой или, наоборот, высококвалифицированные работники (прежде всего обойщики и штукатуры), работавшие на отделке внутренних помещений.

Подавляющее большинство строителей отправлялось на промысел в конце зимы и весной. В деревне оставались «только болезненные и глуповатые мальчики, которые по родительским соображениям не годятся для столичной жизни, не ужившиеся в Питере, старики, старосты, недоимщики, высланные по этапу, ослабшие люди (любящие выпить, погулять): "куда уж мне идти, я здесь за эти годы совсем обрусел и порядки-то питерские забыл"»[160].

Раньше всех в Петербург отправлялись плотники (они могли работать и на снегу). В дальний путь все деревенские мужики следовали вместе. Солигаличане сплавлялись на больших лодках (белянах) по реке Костроме до Волги, потом на пароходе до Рыбинска, а оттуда на поезде до Петербурга[161]. Галичане ехали на промысел на тройках «со звоном бубенцов, с чиканьем и песнями» через Дюбим на железнодорожную станцию Пречистая[162].

Возвращались из Петербурга в октябре-ноябре. Прибытие питерщиков – важнейшее событие в деревенской жизни: «они сразу же задавали тон и резко выделялись из серой деревенской толпы. На питерщиков и остающихся дома "домолегов" деревня имела свой собственный предвзятый взгляд. Она усматривала в каждом из домолегов грубость и неповоротливость, в то время как питерщики у нее считались «фартовыми»[163].

В Петербурге зимой задерживались подрядчики и загулявшие строители, пропившие заработок. «Если с маляром случался загул осенью, когда кончались работы, то загулявшему приходилось туго… горемыкам приходилось зимовать в Питере и кое-как пробиваться случайным заработком, ютиться в холодных углах… Некоторые отправлялись домой пешком (от Питера до Галича 637 верст), но, увы, большинство таких путешественников по дороге попадали "на блок", то есть на этап… Пересыльные пункты трактовых дорог между Питером и Галичем немало пропустили через свои мрачные недра вместе с ворами и бродягами и злосчастных галичских мастеров»[164]. В Солигалич «по липовой линии» (в лаптях по этапу – Л. Л.) в 1884 г. из Петербурга вернулось 84 строителя[165].

Еще один район строительного отхода в Петербург – север Тверской губернии. Отсюда шли в столицу каменщики и каменотесы, работавшие на изготовлении могильных памятников, обтеске колонн и гранитных плит. Из Тверской губернии отходило 1489 каменотесов: 870 из Новоторжского уезда, 331 – из Тверского, 120 из Старицкого, 102 – из Зубцовского уезда.

В Новоторжском уезде каменотесы отходили из трех северных волостей: Поведской (609), Пречистокамской (114), Никольской (120). Особенно развит этот вид отхода в деревнях Заход (42 человека), Подсосенка (42), Яконово (65), Заполье (41) Поведской волости. В Никольской волости каменотесами были бывшие крепостные знаменитого петербургского архитектора Н. А. Львова из Челядина (19 человек), Вишени (34), Сосенки (18). Надо отметить, что вышеперечисленные волости большинство отходников направляли именно в Петербург: Поведская – 85,8 %, Пречистокамская – 71,4 %, Никольская – 68,2 %.

Отход начинался в мае; возвращались каменотесы в город на Казанскую (22 октября). Каменотес должен был иметь свой инструмент – три «кирги» (по рублю каждая), наугольники (15 копеек), правилки (5 копеек), гвозди.

Ни в одной из отходнических групп земляческие отношения не были такими тесными, как в строительстве. Вся деревня держалась одной строительной специальности, и все выходившие из нее отходники работали у своих земляков-подрядчиков. «Коллективной пролетарской спаянности среди большинства питерщиков не наблюдалось. Психологию их можно назвать узкоместнической; если у них и была товарищеская спаянность в городе, то разве между земляками одной деревни или нескольких соседних деревень. Все эти земляки, знакомые, сваты и браты объединялись вокруг своего хозяина и тянули свою трудовую лямку… чуждались незнакомых пришельцев, всяких новых веяний, а в особенности забастовок, и этим они добровольно усиливали хозяйскую кабалу»[166].

Рядовой рабочий получал в среднем 177 (печники), 190 (штукатуры), 195 (каменщики) рублей за строительный сезон продолжительностью семь месяцев. Маляры зарабатывали от 1,5 до 2 рублей в день (70-150 в сезон), столяры от 1,2 до 2 рублей (50-140 в сезон), паркетчик – 1 рубль 60 копеек, плотники от 10 до 30 рублей в месяц на хозяйском содержании, водопроводчики – 250 рублей в сезон, бочары – 100–200[167].