Книги для перевода поступали в канцелярию Брюса постоянно и в большом количестве, так что в ней не успевали справляться с перепиской. Об этом мы узнаем из письма секретаря Брюса, извещавшего своего начальника: «Книг немецких и швецких, которые взяты от г[осподина] ген[ерала] Вейде, и e[го] ц[арское] в[еличество] изволил еще несколько прислать к тебе, генералу кавалеру, из Ревеля и указ переводить на словенский язык; и оные уже переводить зачали. А кому тот перевод переписывать набело, чтоб e[го] ц[арскому] в[еличеству] читать было, таковых писцов в артиллерии нет, а надобно человека два»[378].

Из одного из писем кабинет-секретаря Макарова видно, что книги для переводов поступали в канцелярию Брюса целыми сериями. В 1716 году, мая 23-го дня, он [Макаров] сам переслал Брюсу для перевода серию книг, полученных из-за границы, от посла России в Дании: «Перед нескольким временем г[осподин] посол, кн[язь] Долгоруков, прислал из Копенгагена несколько книг, между которыми есть Датцкого королевства уложения, правы и артикулы воинские, светские и духовные, которые e[го] ц[арское] в[еличество] указал послать к вашему превосходителству. Того для оные при сем посылаю. А сколко их и какие порознь, тому прилагаю при сем реестр»[379].

Кроме Вейде и Брюса, над переводами законов иностранных государств работал и предшественник Брюса по управлению артиллерией Андрей Андреевич Виниус. В 1712 году Петр, посылая из Риги переводчика из русских людей, писал Сенату: «Когда вам доноситель сего письма, Яков Веселовский, явится, тогда велите ему быть с Андреем Виниюсом для вспоможения в переводе прав других государств»[380].

Не только иностранцы, находившиеся на государственной службе в России, занимались переводом иностранных законодательных актов – эту работу по просьбе Петра делали и иноземцы-купцы. Вот, например, очень характерное письмо голландца Ивана Тамеса от 4 августа 1720 года. Последний, отправляя царю с Татищевым перевод книги об английском Адмиралтействе, «которую я по указу в[ашего] в[еличества] с аглинского на российский язык перевел», оправдывался в учиненном замедлении, указывая на большие трудности работы: «…и то ни для чего иного, токмо от тяжелости в переводу разные наречии»[381].

В период учреждения государственных коллегий, с 1717 по 1719 год, работу по подбору личного состава для них и по переводу иностранных законодательных источников, вывезенных Фиком из Швеции, вел – по указу Петра из-за границы, из «Шпа», – также Яков Брюс[382]. Предвидя это поручение, Брюс еще в 1717 году подыскивал подходящих людей, и нельзя сказать, чтобы это было делом легким. Знающих, подготовленных людей не было; из-за этого работа задерживалась, а присланные к переводу книги иногда возвращались обратно. Вот заявление одного из сотрудников Брюса – Рейнгольда, возвращавшего рукопись для перевода с объяснением: «Переводить не взялись, ибо писано де в оных зело высокие речи, и те тетради до вашего превосходительства послать или до времени здесь быть, о том прикажи уведомить»[383]. Между тем Петр требовал, напоминал. Приходилось усиленно разыскивать знающих языки людей, посылать учиться молодых за границу и спешно изучать языки пожилым людям. «Обещали ваше сиятелство, – пишет Головкину Нирод[384], вице-президент Камер-коллегии, – поручика Гамильтона выслать сюда ради исправления грамматики голландской, о которой е[го] ц[арское] в[еличество] изволил ко мне уже дважды писать, чтоб совершить, а его по се время здесь еще нет, того ради униженно прошу в[аше] с[иятельство], дабы пожаловали его к тому делу выслать»[385].

Брюс сам не имел достаточного числа переводчиков, особенно знающих шведский язык. Из письма барона Нирода к Брюсу, писанного для практики на русском языке, можно видеть, насколько были подготовлены и обеспечены знающими людьми даже ближайшие помощники Петра. «И понеже я на вашего превосходительства милость надеюся, дерзал я с в[ашим] пр[евосходительством] русским ясиком для лучею ползою своею науки кореспондати», – пишет Нирод и выражает Брюсу соболезнование по поводу отсутствия у него подходящих кадров переводчиков. Со своей стороны, он предлагает меры к восполнению столь чувствительного пробела: «Болезную, чтоб ваше превосходительство сведского переводчика не имеет, понеже я чаю, что вся вещи, которые г[осподин] Фик с собою принесет, больший часть во сведском ясике писано суть». Он предлагает окольный путь: переводить со шведского на немецкий язык, который в то время был более известен русским людям и обруселым иноземцам. «А буде ваше превосходителство позволит, вся оные сведские вещи, которые еще не переведены, через доброго слуга ко мне присылати, тогда я повелю оные, которые самые нуждные, в немецком ясике перевести и призылати паки до вашего превосходительства, от чего, я чаю, предстоящая работа многыя времени добудет. Ревель, 21 января 1717»[386]. Сам Нирод, сознавая необходимость выучиться русскому языку, в том же письме сообщает, что он уже три месяца «ижидень»[387] с г[осподином] капитаном фон-Зальца прилежно учится.

Восполняя недостаток в знающих переводчиках, Петр посылал за границу большие группы молодых людей специально изучать иностранные языки. «Послать, – писал Петр, – в Королевец 30 или 40, выбрав из молодых подьячих, для научения немецкого языка, дабы удобнее в колегиум были». Стремясь обеспечить хорошие и скорые результаты их работы за границей, Петр приказал Макарову прибавить в указе: «И послать за ними надзирателя, чтоб они не гуляли»[388].

С 1718 года Брюс часто был отвлекаем другими поручавшимися ему заданиями, также главным образом потому, что знал иностранные языки, например дипломатическими поручениями при ведéнии переговоров о мире со шведами. Поэтому в помощь ему и Вейде Петр назначил – для наблюдения за переводами иностранных источников – Генриха Фика. В самом конце 1717 года Петр пишет собственноручный указ: «Для сообщения с немецкого языка на русский и толкования колегиям вручено генера[ла]м Брюсу и Вейду. И понеже один в отлучке, а другой мало эдукоф[389], то еще к ним прибавляется 1, которому надлежит с ними обще трудиться в том ‹…› Третей определенной – Фик»[390].