class="p1">— Да, слушаю. — слегка уставший голос старика не обманывает, обычно он в это время не спит, разбирает свои бумажки по процессу.

— Есть подвижки по делу?

— Без изменений, — сухо и безэмоционально. Этот ответ меня не устраивает.

— Поторопи процесс.

— Могу заметить, что я делаю все, что в моих силах, следовало бы договорится с судьей, чтобы не затягивал дело, стороны на примирение уже не пойдут, это очевидно. А ваша подопечная еще и отказывается от всех имущественных претензий и раздела имущества, в этих обстоятельствах в разы быстрее решит вопрос, ответчик судя по всему не будет выпущен под залог.

— Принял. С судьей я решу вопрос. — кладу трубку, нужное я услышал, а по решению остальных вопросов есть другие люди.

Несговорчивый судья — дело поправимое.

Более важный вопрос не выпустить Шахова из сизо. Есть время ему там посидеть.

И даже отказ Лады от претензий на имущество не так напрягает, закину удочку ее отцу. Он человек разумный.

Сжимаю переносицу, включая мозги и отключая чувства, для решения логических задач они лишние.

Достаю кусок бумаги из внутреннего кармана, верчу в своих руках. Еще одну идею подкинула Лада.

На самом деле я уже скинул этот номер своему доверенному лицу и уже получил краткий отчет.

Анна Михайловна Снаткина, двадцать четыре года, не замужем, сейчас безработная, недолгое время работала секретарем Шахова Руслана Артуровича.

Остальные подробности завтра при встрече.

Так, так. С этого момента становится интереснее. Похоже у нас появилась зацепка. Или помеха, смотря как поведет себя Анна.

Прохожу в гостинную и устало погружаюсь в зыбучую мягкость дивана. Как его Лада назвала «зачарованным»? Действительно так, теперь он у меня ассоциируется с одной темноволосой бестией, жившей у меня несколько дней, толкнувшей меня на безумство. Никогда не интересовали замужние дамы, а на ней, как переклинило, стоило заглянуть в ее отчаянные глаза, в моей машине.

Этот диван мне навеял еще одно воспоминание, когда я едва не проговорился

«Везде искал тебя… и нашел.» — хотел закончить, едва сдержал себя. Рано для таких откровений. Вот же, и сегодня не смог сдержаться, признался в своих низменных желаниях.

Там где-то в недрах этого старого дома есть комната с ее вещами, которая ждет ее. Иногда по утрам захожу туда и смотрю в рассветное небо, пока каждодневная суета не затянула меня.

Еще один вопрос не решен. Кто замешан в похищении детей? Тогда, мне позвонили с настоятельной просьбой не лезть в это дело. Но когда я кого боялся? Вернуть детей женщине, что так запала мне в душу стояло приоритетом. Спустя два дня поисков мне скинули локацию, где находятся пацаны. Слава небесам, живые, здоровые. Эта неожиданная подача была похожа на скидывание ненужного балласта, отработанного материала.

Сейчас за домом Лады и ее родителей ведется круглосуточное наблюдение, так, на всякий случай, но я бы предпочел перевезти их в этот дом. Здесь куда безопаснее.

Звонок выдергивает из дремоты, кажется, я успел заснуть в этом чудном диване. Прикладываю телефон к уху.

— Не спишь, знаю, ты такой же полуночник как я. Не скис еще там, в провинции? — короткий смешок в трубку. — Я доволен твоими успехами. Возвращайся, срочно, для тебя есть важное дело.

Мой непосредственный босс Крутилов Павел Астафьевич. И не отозваться на его приказ я не имею право. Как бы мне этого не хотелось.

43

Лада

Темка резко дергается ко мне от проезжающего рядом с тротуаром черного внедорожника, жмется к моему боку, обнимаю его за плечи, пряча под свое «крылышко».

Тема шарахается от всех черных внедорожников и от черных седанов, на всякий случай, тоже.

— Если хочешь мы можем обсудить это. — мягко напоминаю ему.

Молча мотает головой. Даня шагает с другой стороны от меня и уже никак не комментирует, хотя поначалу подкалывал братишку.

Я бы оставила его дома, так ему комфортнее, но сегодня у них терапия. Похоже скоро терапия понадобится не только моим детям, потому что мое собственное сердце шарашит после каждого Темкиного дергания.

Мальчикам дали освобождение от школы, больничный, но скоро и он заканчивается, и мне следует решать что-то с их учебой. Может лучше будет перевести их на домашнее обучение. Похоже этот вопрос будет на повестке в следующий сеанс с их психотерапевтом и с руководством школы. Как раз сегодня выдастся такой случай. Завожу пацанов домой. Мама выглядывает из кухни на шум, вытирая руки вафельным полотенцем.

— Ну-ка, пацаны, бегом мыть руки. Кто быстрее, тот получит двойную порцию моего пирога со сборной начинкой.

Мальчишки срываются с места, наперегонки в ванную, кто быстрее.

— Мам меня в школу вызывают. Я на пять минуточек, только попробую твой пирог и снова улечу.

Заказываю такси в приложении, так будет быстрее, и мамин пирог попробую.

— Ой, батюшки, что случилось-то? — мама всплескивает руками. — у мальчиков разве не освобождение.

— Не знаю, мам. Сказали по поводу успеваемости.

Я как раз успеваю отхватить пол куска пирога, когда пиликает сообщение о приехавшем такси. Меня и саму не покидают вопросы, по какому поводу меня вызывают к директору.

Подъезжаю к воротам школы, расплачиваюсь с такси. Охранник на входе проверяет мой одноразовый, электронный пропуск. Это необычная школа. Оплата обучения за год здесь стоит как приличная квартира в хорошем районе нашего города.

Директор элегантная женщина в строгом, деловом костюме серого цвета, в том возрасте, когда уже трудно определить, можно лишь сказать за пятьдесят. Она смотрит сквозь свои очки половинки цепким взглядом, как на нерадивого, нашкодившего ученика, пришедшего на поклон к директору.

— Мы вынуждены распрощаться с вашими мальчиками. — заявляет она безапелляционным тоном.

— Можно ли узнать по какой причине? — такого поворота событий я совсем не ожидала.

— Неоднократное нарушение дисциплины, прогулы и плохая успеваемость. — чеканит она строго.

Нарушения дисциплины, почему я узнаю об этом только сейчас? И прогулы, неужели так все плохо?

Нет, нет и нет, мои дети не нарушают дисциплину, хорошо учатся и уж точно не прогуливают школу.

— Вы ничего не путаете, — в недоумении смотрю на строгую женщину, — вы точно говорите о моих детях?

— Разумеется. — отводит она глаза, поправляя папки на краю стола.

— Меня не уведомляли ни о каких нарушениях дисциплины, четверть только началась, они даже оценок удовлетворительных не получают, откуда же, скажите мне, неуспеваемость?

— Понимаете, школа не может больше учить ваших детей. — наконец обращает на меня свой строгий взгляд.

— Вы же знаете, что случилось с ними. Я как раз хотела поговорить о переводе детей на домашнее обучение. К тому же мой муж оплатил