Густавссон о том, что шаттл постоянно обменивается сигналами с кораблем или нет — в любом случае ему не удалось отключить систему геолокации, и они прекрасно видели, куда он направлялся и где находился в каждый момент времени.

За последние сутки, его шаттл проделал путь от корабля до поверхности Земли, приземлился посреди Йеллоустоунского национального парка, что в Вайоминге, и теперь излучал слабые диагностические сигналы с той же самой точки, на которой остановился. Вернуться на корабль незамеченным у него не было ни единого шанса — и, учитывая то, как он рвался на поверхность, Ал сомневался, что он собирался.

Дальнейшие опросы Пенни, как и Малкольма, и остальных пассажиров, так или иначе вступавших в контакт с Густавссоном, не принесли никакой новой информации. Точно таким же ничем закончился осмотр его вещей, оставшихся на борту.

Загадочное сообщение оставалось единственной их зацепкой.

Связисты, — те из них, кто все еще был достаточно трезв для того, чтобы работать, — бились над попытками установить его источник и, в идеале — расшифровкой, но Ал не питал особых надежд. Если бы сообщение было передано через обычные каналы, им бы хватило одного запроса к базе подключений для того, чтобы восстановить и его текст, и источник, однако записей в базе не обнаружилось и это значило только одно — кто бы ни писал Густавссону, он использовал нестандартные каналы и, весьма вероятно, нестандартные алгоритмы шифрования.

Они бились о прочную бетонную стену — и от одной мысли об этом у Ала по спине начинали бегать мурашки.

За последние дни кабина пилотов окончательно превратилась в штаб. Внутри всегда находился минимум десяток человек, стоял столбом сигаретный дым, и кто-то непрерывно матерился то ли на кого-то конкретного, то ли на ситуацию в целом. Поэтому сейчас, вернувшись в кабину, Ал сильно удивился, когда обнаружил там только одиноко пьющего кофе Стива.

— А чего это ты один сидишь? — с подозрением спросил он, занимая одно из свободных кресел.

— А, — махнул рукой Стив, — Пауль долго ругался непонятными словами, а потом ушел к своим, Натали вызвали на вторую палубу, там опять что-то школьники начудили, Мика отловила Фло и под угрозой расстрела через повешенье увела обратно в лазарет. Вот и сижу.

— Связисты?

— Продолжают планомерно уничтожать запасы алкоголя, — пожал плечами Стив, отпивая еще кофе, — Если будут и дальше идти по графику, мы все станем вынужденными трезвенниками дня через три.

Подчиненные Стана очень плохо перенесли новость о его кончине, и Ал не собирался мешать им заливать горечь утраты алкоголем. Что толку? Делать им все равно было совершенно нечего.

— Ясно. Что там Кароцца, не знаешь?

— Фло говорит — еще пару дней, и будет как новенький, но пускать к нему отказывается. Мол, ему нужен покой.

Стив сжал опустевший бумажный стаканчик из-под кофе и с остервенением запулил его в урну. Попал. Надо же, меткий какой.

— Зато, пока тебя не было, я пообщался с Шимковой, — продолжал Стив, — Кое-что стало понятнее, но не особо.

— Ну?

— Она говорит, что все произошло слишком быстро, они толком и сообразить не успели. Когда они вошли в город, Цезарь их сразу повел на форум. Там они наткнулись на огромную толпу, которая, вроде как, собралась посмотреть на какие-то жертвоприношения. Этот факт почему-то очень возмутил Цезаря. Почему — она не знает, он им ничего не объяснял. Он ломанулся к ораторскому возвышению, они побежали за ним, по дороге где-то потеряли Марию.

— «Где-то потеряли Марию», прелесть какая, — саркастично прокомментировал Ал.

— Ага. Потом Цезарь поссорился с… А фиг его знает с кем. Шимкова сказала — «с каким-то пацаном лет двадцати, который вел себя как король». Вроде как, он там за главного был. Цезарь его назвал Гаем Октавием Фурином, но кто это — ни я, ни Шимкова не знаем, — Стив картинно развел руками, — Что ему Цезарь сказал, она не поняла, но в конце концов, по приказу этого пацана его атаковали легионеры. Стан с Джузеппе вмешались… Ну, чем это закончилось — ты и без меня знаешь.

— Знаю-знаю. Нет, ну такой же шикарный план был… — сокрушенно сказал Ал, после чего пододвинул к себе стоящую на приборке пепельницу и достал из кармана рубашки сигарету.

Стив махнул рукой, отгоняя от себя дым.

Следующие несколько минут прошли в тишине, прерываемой только мерным писком устройств на приборке и периодическими звуками втягивания дыма в легкие.

Тишину нарушил Стив:

— Слушай…. А нам-то теперь что делать? — его растерянный взгляд бесцельно метался по кабине, словно пытаясь найти в окружающем интерьере ответ на свой вопрос.

— Не знаю, — просто ответил Ал.

Они помолчали еще.

— Слушай, а может, просто улетим?

— В смысле? — не понял Ал.

— Помнишь, была такая старая книжка… Названия не помню. Там еще самолет пролетел через какую-то аномалию и провалился в прошлое на пару минут, — Ал отрицательно помотал головой, — Там правда людей не было и мир медленно умирал, не совсем похоже на нашу ситуацию, но не суть. Суть в том, как они назад вернулись. Они просто запустили автопилот на тот же маршрут, по которому прилетели. Прошли сквозь точку перехода назад — и оказались дома. Может, и у нас так получится?

В голосе Стива сквозила такая надежда, что Алу было даже как-то неловко ее разрушать, но промолчать он не мог — слишком многое зависело от этого решения:

— А что, если нет? — вздернул бровь Ал, — Как есть, Аркадия для жизни не пригодна. С такой концентрацией азота, как была там до терраформирования, один вдох — и труп готов. Еды у нас, даже если ввести распределение и поставить самые мизерные нормы, из расчета “только бы никто не умер от голода”, хватит не больше, чем на две недели, так что об обратной дороге можно забыть. Если хочешь мое мнение — это слишком большой риск. У нас двести человек на борту.

Стив тут же поник и принялся разглядывать свои туфли.

Они помолчали еще.

— А что тогда?

— Не знаю, Стив. Не знаю, — Ал уронил голову на руки, сложенные на приборке.

Выход, если он и существовал, упорно скрывался от него за плотной непрозрачной пеленой сомнений, страхов и растерянности.

Сложно было сказать, сколько прошло времени, прежде чем дверь кабины громко хлопнула, вытаскивая Ала из мрачных, — и абсолютно бесполезных, — мыслей.

— Ал… — он услышал голос Натали и только после этого оторвал голову от рук.

— Ну, давай, добей меня, — глухо отозвался он.

— Ал, — ощущалось, что слова даются ей с трудом, но она все-таки нашла в себе силы продолжить говорить, — Там