То ли от водки, то ли еще от чего, но Илья вдруг отчетливо понял, что в последнее время делает все, чего делать ему не только не хочется, а даже неприятно. Он занимается работой, которая ему неинтересна и на которой он только теряет научную и инженерную квалификацию. Он редко видится с сестрой и ее мужем, которых любит и с которыми ему по-настоящему легко. Он ездит с Варей на курорты только ранней весной и поздней осенью и чинно гуляет с ней вдоль холодного моря, хотя предпочел бы поехать летом и всласть поплавать. Или нормально попутешествовать, осмотрев как можно больше следов, оставленных великими цивилизациями. А еще лучше вообще никуда не ехать, жить на даче, ловить рыбу к ужину, ходить за грибами. Но об этом даже мечтать не стоило, и он не мечтал.

Как вышло, что он перестал считаться с собственным мнением?

Когда ненормальное стало для него нормой?

Вернусь в науку, решил Илья. Даже если потеряю в деньгах. Вернусь на кафедру или уйду в отраслевой институт. Завтра же начну обзванивать знакомых.

От принятого решения стало легче. Он улегся на диван, взял первую попавшуюся книгу, попробовал читать и отложил.

Наверное, он задремал, потому что очнулся, когда хлопнула дверца холодильника и Варя звякнула чем-то на кухне.

– Варь, – он нехотя поднялся, поплелся на кухню. – Ну давай мириться. Не злись больше.

Она пила минеральную воду, сунула стакан в мойку, и он неожиданно заметил, какая его жена красивая женщина.

Она казалась ему сказочно красивой в юности, а потом почему-то он перестал это замечать.

– Ты очень красивая, – сказал Илья.

– Да? – она насмешливо подняла брови. – Это тебя удивляет?

– Ты очень красивая, – повторил он. – И я хочу, чтобы мы были счастливы.

– Знаешь, – грустно усмехнулась Варя, – я тоже хочу, чтобы мы были счастливы. Только ты для этого ничего не делаешь.

Она нахмурилась, задумалась о чем-то.

– Варя, – устало спросил он, – что я должен сделать, чтобы мы начали нормально жить?

– Не знаю, – равнодушно произнесла она и посмотрела в окно.

– Ты хочешь, чтобы мы развелись? – Слова вырвались сами, до этой минуты он ни разу всерьез не думал о разводе.

– Что?! – Она удивилась, уставилась на него с недоумением, а он поразился, что она минуту назад казалась ему красавицей.

Сейчас она была скорее некрасивой. Сузившиеся глаза казались маленькими, а плотно сжатые губы стали совсем такими же, как у ее матери, которая старше дочери на четверть века.

– Ты хочешь, чтобы мы развелись? – повторил он.

– Я не знаю, чего хочу. – К его удивлению, она не закричала, а заговорила тихо и печально. – Я хочу, чтобы мы были счастливы, как раньше. Я хочу, чтобы ты меня любил. Почему у нас все не так, Илюша?

Она редко звала его Илюшей. Так его звали родители, а Варе не нравилось все, что делали его родители.

– Давай постараемся все наладить. – Он подошел, погладил ее волосы, наклонился, поцеловал макушку.

«Я опять делаю что-то не то», – тоскливо подумал он.

– Ты меня любишь? – она уткнулась лбом ему в живот.

– Да.

Илья вернулся в комнату и лег на диван, положив на живот книгу страницами вниз.

Конечно, он любит Варю, иначе просто не смог бы так долго выдерживать ее скандалы.

Странно, что, когда он ляпнул про развод, она сразу пошла на попятный. Он думал, Варя перейдет на крик.

Неожиданно ему вспомнился совсем давний, почти забытый эпизод. Они с Варей тогда только поженились, проводили выходные на даче, еще жив был отец, а сам Илья твердо знал, что на свете нет человека добрее и нежнее Вари.

Конечно, он не мог не видеть, что она грубит его сестре и матери, но те старались грубости не замечать, Илья просто считал, что Варя глупенькая и маленькая, ей простительно.

Свекру Варя не грубила никогда. Наоборот, при нем она становилась веселой и доброжелательной, внимала его словам с видом восторженной студентки. Тогда Илья об этом не задумывался, теперь знал, что папа, будучи человеком сильным и резким, хамства снохе ни при каких обстоятельствах бы не спустил, и Варя это чувствовала.

Поднимаясь на террасу, где родители и Катя пили чай, он застал конец разговора.

– Илья сам виноват, – зло говорил отец. – Давно бы поставил ее на место.

– Варя говорит и делает только то, что Илюша ей позволяет, – заметила мама. – Он этого еще не понимает, но обязательно поймет. Когда-нибудь.

Илья тогда страшно разозлился, что обсуждают его жену, но сделал вид, что ничего не слышал.

Потому что родители были правы.

Он позволял Варе хамить его родным. Он позволил ей превратить его самого в покорное, со всем соглашающееся существо, не смеющее высказать собственного мнения. Он поменял работу, потому что ей этого хотелось, а сестра звонит ему украдкой.

Оказывается, достаточно было произнести слово «развод», чтобы Варя вместо крика перешла на заискивающий лепет.

– Ты не возражаешь, если я включу телевизор? – Варя села у него в ногах, он подвинулся.

– Нет, конечно. Включай.

Звук телевизора мешал, и сидевшая в ногах жена мешала тоже. Нужно было взять книгу и пойти в маленькую комнату, служившую им спальней, но он этого не сделал, чтобы не обидеть Варю.

Хотя огромная часть оборудования, как обычно в летний период, была на ремонте, смена прошла спокойно. В первом часу Саша прилегла в комнате отдыха и незаметно задремала, а старший диспетчер, с которым она сегодня дежурила, разбудил ее только утром.

Ей было ужасно неловко, и она, чувствуя себя кругом виноватой, принялась составлять сводки происшествий, которые обычно готовили для начальства по вторникам.

Провозилась она долго, утренняя смена уже вовсю работала, а здание компании наполнялось сотрудниками.

– Гуля, – собираясь домой, позвонила подруге Саша, – ты где?

– Дома. Сейчас в больницу поеду.

– А что случилось? – испугалась Саша. – Почему ты не на работе?

– Папу сегодня оперируют, мама только что позвонила. А он вчера нам ничего не сказал.

– Наверное, был не уверен, что операция точно состоится.

– Наверное. Ксюша ничего не знает. Позвонить, как думаешь?

– Позвони. Обязательно. Нельзя ее обижать, хотя бы ради Руслана.

Выйдя из здания, Саша привычно повернула в сторону боковой дорожки, но тут заметила подходивший трамвай, добежала до остановки и влезла в новый, с кондиционером, вагон.

У метро, где дорожка выходила на тротуар, из кустов показалась мужская фигура. Мужчина шел быстро, обогнал притормозивший у остановки трамвай. Не слишком высокий, плотный, спортивный, похожий на миллионы московских мужчин.