- С твоим другом могли работать люди?

- Никогда, - такую вероятность даже учитывать нестоит. - Джавар ненавидит людей, так же, как и я. Он никогда не стал бы импомогать.

Она отвела от него глаза, скрывая выражение своеголица. Прошло несколько долгах секунд, прежде, чем она спросила. - Ты всех людейненавидишь? - нотки огорчения просочились в ее голосе.

- Не всех, - неохотно признался он. Он сходил с ума поминиатюрной женщине, больше, чем следовало бы. По женщине с шелковистымикрасными локонами и мягкими округлыми изгибами ее соблазнительного тела. Спышными грудями и дерзко вздернутыми вверх сосками.

Женщине, которую жаждал заполучить в свою постель всебольше с каждой прошедшей секундой.

- Тогда хорошо, - сказала она, выпрямляя спину и делаявид, что ее это не волнует. - Мы сосредоточимся на людях. Я уверена, чтоговорила тебе это, но Алекс написал, что кто-то гнался за ним через джунгли,когда он искал портал. Держу пари, что это те же самые люди, которые находятсяво дворце,  о которых и писал Алекс.

- Написал? - набросился Дарий, концентрируясь всего наодном, интересующем его слове. Он не мог позволить никаких письменных отчетов осуществовании его дома. У него и так уже была Книга Ра-Дракус, какдоказательство. - Ты сказала, что это он сказал тебе.

- Он говорил об этом. В своем дневнике. Он записывалвсе о поисках тумана. Ты хотел бы почитать об этом?

- Где он? - резко спросил он.

- Я покажу тебе. Она вышла из кухни, и Дарийпоследовал за ней по пятам. Она провела его по небольшому, узкому коридору, вкотором пахло ладаном и успокаивающим ароматом ромашки. Они вошли в ее спальнюи всего один взгляд на кровать, заставил напрячься его живот. Она остановиласьоколо стола и подняла баллончик так, чтобы ему было виднее. - Это выглядит какобычный баллончик с лаком для волос, так ведь?

- Конечно, - ответил он, не имея никакого понятия, чтотакое лак для волос.

- Но это не так, - быстрым, точным движением онаоткрутила колпачок и достала ключ. Ее пухлые розовые губы изогнулись вполуулыбке, обнажая крепкие, белые зубы.

  На этот раз его желудок не сжался, но это чувствораспространилось и поглотило его горло.

«Как в одной женщине могло быть столько красоты?»

Изящным движением пальцев она заправила завитки своихлоконов за уши. Наклонилась и вставила ключ в нижнюю часть стола. - Мой отецбыл слишком болен, чтобы удержаться на работе - вот почему мы переехали изЮжной Каролины в Нью-Йорк, так он мог быть ближе к Слоун-Кеттеринг[12].Чтобы скоротать время и заработать деньги он вырезал и продавал мебель. Онсделал этот стол для меня много лет назад.

- Я сожалею о твоей утрате.

- Спасибо, - сказала она тихо. - Мой отец сделал одини для Алекса, хотя секретные тайнички были в разных местах. Я так думаю. Мыиспользовали их, чтобы прятать там вещи, приводящие нас обоих в ярость. Алексхотел прочитать мой дневник, а я хотела стащить фотографии его подружек.Поэтому мой отец сделал каждому из нас по такому столу, где мы могли бы успешнопрятать наши сокровища.

Грусть в ее голосе оставалась еще долго после того,как слава были уже сказаны. Дарий чуть не упал на колени, клянясь не причинятьникогда вреда ей или ее брату, если она только снова улыбнется. Он изгналпобуждение, зная, что такое обещание было невыполнимо.

Внутри потайного ящика лежала тонкая, обычная книга,перевязанная черным кожным ремешком. Когда Грейс пробегала кончиками пальцев поее поверхности, то закусила нижнюю губу, затем медленно отпустила ее. Онапротянула книгу ему, сохраняя этот контакт до последней возможной секунды.

Он пролистал страницы, хмурясь на незнакомые письмена.Хотя его заклинание взаимопонимания позволило ему понимать устную речь Грейс,оно не давало понимание письменной. Он никогда не беспокоился о чужом мнении ине хотел, чтобы Грейс почувствовала какую-либо в нем слабость. Он хотел, чтобыона видела его силу и могущество - все, о чем могла мечтать женщина.

  Он отдал дневник ей обратно, произнеся: - Прочитайего мне. Пожалуйста.

К счастью, она ничего на это не ответила, просто взяладневник и встала. - Давай устроимся поудобнее - в гостиной.

Когда Грейс устроилась на ярко-красном диване, оннепринужденно сел рядом с ней. Возможно, он должен был выбрать другой стул, ноДарий жаждал физического контакта с ней и не видел причин, чтобы отказыватьсебе в этом. Не только потому, что изголодался по ее запаху у себя в ноздрях.Изголодался по прикосновению к ней. Ему была необходима даже такая малость.

Его бедро потерлось об ее, и она, резко втянув воздух,попыталась, отскочить подальше от него. «Она думала отказать ему в этомнезначительном соприкосновении? После всего, что она уже позволила сделать?»Всего несколькими часами ранее, женщина поцеловала его, как будто не могла житьбез его вкуса на своих губах. Она позволила ему лизать ее соски, позволилапогрузиться двумя пальцами глубоко внутрь нее.

Он развел колени, расправил, на полную, свои широкиеплечи и оба эти действия поглотили все ее пространство.

- Тебе обязательно сидеть так близко? - спросила она седва сдерживаемым рваным дыханием.

- Да, - было его единственным ответом.

- Не хочешь хотя бы сказать - почему?

- Нет.

- Мне это не нравится, - настояла она, сноваотсаживаясь.

Он придвинулся ближе. - Не хочешь хотя бы сказать -почему? - вторил он, как попугай.

- Нет, - безразлично вернула она ему, с упрямымвыражением на лице.

- Тогда ты можешь приступать к чтению.

Она принялась усердно изучить кутикулы на своихногтях, затем изящно зевнула. Только блеск в ее глазах выдавал.

- Какого хрена ты делаешь так? - спросил он. - У менясовершенно нет времени тратить его впустую. Приступай.

- Я жду.

Он выгнул свои брови. - Чего же?

- Когда ты отодвинешься.

Насупившись, Дарий оставался там, где был как можнодольше. Это была мелкая битва сил воли, однако он не хотел ее проиграть. Аразве у него был другой выбор? Стиснув зубы, он медленно сдвинулся немного всторону от нее. Когда он отодвинулся, ее сладкий запах стал меньше и тепло,исходящее от нее, было утрачено. Он хотел завыть.

- Так-то лучше, - она откинулась на подушки и открылатомик. Ее пальцы поглаживали первую страницу, а выражение ее лица переполнялопечалью. Она приступила к чтению, с отчаянием, отразившимся в ее тоне.