И тут она увидела, что глаза мамы полны слез.

– Ну вот, – расстроилась девочка. – Я не хотела тебя огорчать.

– Я очень рада, что ты наконец-то дома, – сдавленно проговорила Нефи. – Я плачу не от огорчения, а оттого, что мы так долго жили далеко друг от друга. Я бы очень хотела видеть тебя маленькой, учить ходить, умиляться твоим первым словам… Ладно, что-то я расчувствовалась. Главное, что сейчас ты рядом.

Луна порывисто обняла маму и спрятала лицо на ее плече.

– Мамочка, – пробормотала она. – Я все равно всегда останусь твоей маленькой дочкой, даже когда совсем вырасту.

Фиччик даже перестал качаться на золотистых нитях, украшающих балдахин, и с неподдельным умилением воззрился на обнявшихся маму и дочь.

– Как это трогательно и прекрасно! – воскликнул он. – Но было бы еще прекраснее, если бы кто-нибудь вспомнил о преданном хранителе с храбрым сердцем, который столько лет томился в темноте и одиночестве. Я тоже страдал и плакал!

На длинных ресницах Фиччика заблестели слезы.

– Герой. Самый настоящий герой, – Луна ласково прижала счастливого хранителя к себе.

Получив щедрую порцию объятий и поцелуев, Фиччик перестал плакать, а на печальной мордочке расплылось неподдельное блаженство. Очень довольный, он вновь прыгнул на балдахин.

– За дверью ванная комната, – сказала мама, с улыбкой глядя на ужимки хранителя. – Тоже еще немного не доделана, но мастера обещали сегодня все закончить. А пока ты можешь воспользоваться моей, она через две комнаты вправо по коридору.

– Хорошо.

Луна собрала невиданные туалетные принадлежности и проследовала за мамой в их ванную комнату.

Через полчаса, чисто вымытая, с тюрбаном из полотенца на голове, она в задумчивости стояла около распахнутого шкафа и ворчала:

– Ну вот, не было печали. Раньше все было просто: сегодня одно платье, завтра другое. А теперь? Вот что мне надеть? Глаза разбегаются!

– Деф-ф-фчонки, – презрительно протянул Фиччик. – Вам не угодишь, мало – плохо, много – тоже плохо. Давай я тебе быстро выберу.

Он подлетел к шкафу и не глядя ткнул пальцем в первое попавшееся платье. Луна вытащила его и восторженно охнула. Практически белое, с мягким серебряным отливом, сшитое из струящейся, почти невесомой ткани.

– Хитрец, решил нарядить меня под стать себе, – улыбнулась она. – Спасибо. Оно прекрасно.

Девочка, приложив платье к себе, сделала несколько танцевальных па.

– А теперь я попрошу вас выйти, мне нужно одеться, – сказала она с важностью настоящей принцессы.

Фиччик тут же умчался в сад, распевая во все горло какие-то незамысловатые песенки.

Надев платье и расчесав волосы, Луна долго смотрелась в зеркало. В нем отражалась какая-то другая, словно незнакомая девочка. Точно не та, которую она внимательно разглядывала в доме тетушки Мари. Эта выглядела старше и стала как будто выше ростом. Лицо почти утратило пухлые детские щечки. И глубокие глаза, сверкавшие фантастическим янтарным блеском, казались теперь еще больше. Волосы удивительно быстро отросли ниже пояса и начали виться крупными локонами. Цвет их оставался нереально белым, но к нему прибавилось мягкое серебристое сияние.

Покрутившись перед зеркалом, Луна решила, что эта девочка ей нравится намного больше. Ее вообще можно даже назвать симпатичной девушкой.

– Это, наверное, Драгомир так на меня действует, – вслух сказала она.

– Какая красавица! – воскликнула мама, входя в комнату.

Она подошла к дочери и встала у нее за спиной.

– Мне кажется или здесь чего-то не хватает?! – загадочно спросила она.

– Чего же? – переспросила Луна.

– Закрой глаза!

Девочка послушно зажмурилась и почувствовала, как ее шеи что-то мягко коснулось. Мама осторожно застегнула цепочку с крупным камнем посередине. Камень лег в ямку между ключицами и тут же засветился теплым светом.

– Твой амулет, доченька, – прошептала Нефи.

Луна завороженно уставилась на него.

– Так вот он какой, – проговорила девочка.

В центре амулета красовался лунный камень – серебристо-белый, с голубоватыми переливами. Свечение, исходящее от него, напоминало лунный свет. Его безупречно гладкая, как будто многократно отполированная поверхность была озарена загадочным внутренним мерцанием. Сам амулет, сделанный из серебра, выглядел очень изящно. Луна полюбила его с первого взгляда. Тонкое плетение охватывало лунный камень со всех сторон и надежно удерживало его внутри. Камень как будто лежал в колыбели.

Казалось, амулет тут же слился с девочкой, и они вместе составляли единое целое.

– Мамочка, пока Фиччика нет, я бы хотела обсудить с тобой один вопрос, который не дает мне покоя. Можно?

– Разумеется, доченька. Ты можешь спрашивать о чем угодно.

Девочка задумчиво повертела лунный камень в руках, потерла его пальцем, глубоко вздохнула и подняла заблестевшие от слез глаза.

– Я не стала расспрашивать Фиччика. Не могу говорить с ним на эту тему. Правда, что, когда человеку исполняется восемнадцать лет, его хранитель вновь превращается в камень? Это мне Фиччик сам рассказал, но я подумала, что не так поняла его. Но потом увидела, что ни у тебя, ни у папы, ни у Гелиодора, ни у кого из взрослых нет хранителей. Может, вы просто носите их в сумках? Или оставляете дома? – с надеждой спросила она.

– Нет, доченька, наши хранители действительно уходят обратно в камень.

– Но почему? Это же несправедливо! Я уже не могу представить себе жизни без Фиччика, а я его только-только обрела. Боюсь даже вообразить, что чувствовали вы, проведя со своим хранителем целых восемнадцать лет, а потом лишившись его…

– Подожди, все совсем не так трагично, как ты описываешь…

– Запереть живое существо в камень – это, по-твоему, не трагично? – всплеснула руками девочка.

– Не торопись, сейчас я тебе все объясню. Видишь ли, наш хранитель все-таки не совсем живой. Драгоценный камень, из которого он появился, – это не просто его дом. Он сам и есть камень, как бы его душа. Когда ребенок маленький, он может где-нибудь оставить свой амулет, потерять и на всю жизнь лишиться защиты. Поэтому камень принимает обличье живого существа, которое неустанно заботится о ребенке, всегда предупреждает об опасности. Но когда дитя вырастает, необходимость в постоянном сопровождении исчезает. И хранитель уходит обратно в камень, но до конца жизни продолжает поддерживать связь со своим подопечным.

– Но это же так грустно… Неужели вы потом по нему не скучаете?

– Мы не расстаемся с ним навсегда, – мягко улыбнулась мама. – Когда рождается ребенок, он получает какие-то черты от мамы, какие-то от папы… А его хранитель получает чуточку от хранителей родителей.