только сам конспект я вернул кузине вместе с отправленным ей письмом. Поторопился, надо было вначале перерисовать плетения, а в наших фолиантах такого нет или, правильней сказать, ещё не нашёл. Ладно, со временем найдётся, если не оно, то нечто подобное.

Иду нахоженным путём к карцерам. Вчера у Карла появились соседи. Не сокамерники, а в соседних кельях для наказанных. Двое молодых братьев, оба переплётчики, вечером перепили и устроили между собой драку. Прежде чем их растащили в разные стороны, досталось даже главному библиотекарю, ему разбили нос.

Учитывая сложные отношения между им и братом Симоном, исцеляющее плетение накладывал я, брат Валерий не желал лишний раз унижаться просьбой перед нашим целителем.

— Ваше преподобие, выпустите нас отсюда. — в узкое оконце пытаются смотреть два крупных похмельных лица переплётчиков. Этим оболтусом молотобойцами бы работать. Впрочем, брат Валерий их, как специалистов, похвалил. Старательные, и руки из нужного места растут. — Мы больше не будем.

Детский сад и штаны на лямках, не будут они больше. В карцере голодно, здесь кормят только хлебом, а пить дают лишь воду, хоть и из святого источника. Таким крупным парням тяжко приходится. Понимаю, но отменять решение главного библиотекаря не стану. Трое суток отсидят от звонка до звонка. Даже голову в их сторону не повернул, прошёл мимо, к келье моего пациента.

— Милорд? — зову сидящего в некоторой растерянности Карла.

Поднимать в обители панику раньше времени, организовав помывку одержимого в бане, не стал. Бочку и воду рабы ему принесли сюда в сопровождении четвёрки самых здоровенных монахов, они же доставили Карлу новый комплект одежды.

Шить не пришлось, начальник портняжной мастерской показал мне забракованный по причине большего, чем было нужно, размера комплект для баронета Михаила, и я одобрил. На глаз определил, что моему подопечному будет в самый раз. Для путешествия может смотрится излишне щегольски, для прогулок по Готлину зато то, что надо.

Чистый и переодетый пациент вскочил, как ужаленный.

— Степ, что это всё означает? — подошёл он к порогу.

— Ай, ладно, Карл, можно подумать, ты не догадываешься ещё. — дружески подмигиваю и поворачиваюсь к дежурному слуге. — Чего стоишь? Где ключи? Отпирай.

Тот принялся суетливо лазить по карманам, извлёк связку, уронил её, нагнулся поднять, отставив тощий зад. Так и хочется его пнуть, но сдерживаюсь.

Мой пациент по привычке перед отпиранием кельи отошёл в дальний угол, чтобы при возможном припадке посетители успели выскочить.

— Ваше преподобие. — распахнув дверь, поклонился слуга.

Смотрю на Карла.

— Ты чего туда забился? — говорю. — Выходи давай. Пообедаем и поедем в Готлин. Давно там последний раз был?

Милорд Монский побледнел как полотно. Этого момента он ждал уже второй день после нашей с ним беседы про дальнейшие планы исцеления, надеялся, но, видимо, так до конца моим словам не верил. Смотрю, до тебя, мой друг и будущий соратник, лишь сейчас дошло, что я не шутил.

— Я действительно могу выйти? — проскрипел. Явно у парня горло пересохло. — Степ.

— Нет конечно же. — усмехаюсь. — Дождись, когда я на коленях начну тебя умолять это сделать. Выходи. Я в самом деле должен что ли тебя уговаривать?

Вот теперь его накрыло конкретно. Карл бросился ко мне и крепко обнял. Ох, какие телячьи нежности. Не нужно мне это, приятель. Отплати службой и дружбой. Посмотрим, насколько ты способен на то и на другое.

Перепугавшийся при виде вышедшего на свободу одержимого дежурный вновь уронил на пол связку. Звук её падения привёл моего пациента в чувство.

— Не представляю даже, как на меня среагируют остальные обитатели монастыря. — карл попытался скривить губы в улыбку, но получилось откровенно плохо. — Степ, у тебя не будет из-за меня проблем?

— Пусть только попробуют воспротивиться моей воле. — решительно говорю я. — Да и не так уж много братьев, не говоря про обслугу, запомнили твоё лицо. Если помнишь, ты тогда сильно побитый был, весь в синяках и ссадинах. Ничего, со временем привыкнут, к тому же, я серьёзно, мы через час уезжаем отсюда. Блокировку обновим, поедим и тронемся. Лучше скажи, что с источником?

— Всё также. — вздохнул Карл. — Степ, я тебе обещал…

Мы с ним двинулись по коридору к лестнице.

— Сколько можно? Сто раз уже слышал уверения. И потом, не хочу пользоваться моментом твоего душевного возбуждения. Подождём пару недель, и там решим насчёт твоего вассалитета. Если вдруг твоё магическое ядро всё же придёт в норму, и ты сможешь спокойно жить в отрыве от моего присутствия, тогда обсудим другие условия. Скрывать не стану, мне нужна твоя помощь, но требовать с тебя оплаты за лечение не буду.

Кто бы сомневался, я оказался прав. Встречавшиеся нам по пути монахи и слуги, бросали на незнакомца, идущего со мной заинтересованные взгляды, но никому из них и в голову не пришло предположить, что это тот самый одержимый, которого доставили в обитель на лечение.

Я тоже с интересом, уже новым взглядом, смотрю на обитателей. Юлька проделывает огромную работу, выведывая всю их подноготную. Слуги знают очень много, так что, моя служанка в разведывательной деятельности весьма успешна.

В моих покоях увидел настороженность в отношении Карла Монского у Сергия, уже готового в дорогу, Юльки и подьячего Виктора. Они-то все трое знали, с кем я вернулся к себе. Мой помощник, едва мы сели за стол, произнёс:

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, милорд Степ.

— Не сомневайся. — отвечаю уверенно.

Марксисты учили, что основной критерий истины — это практика, в этом с ними соглашусь. Пока блокировка действует, нет оснований сомневаться в её эффективности. Дождаться бы нормального пробуждения источника и можно требовать себе Нобелевскую премию по медицине. Гадство какое, её же здесь никому не дают. Ирония, если что.

Мы ещё не закончили обед, как явился Николас с докладом, что всё готово к отъезду. Юлька побежала за сменщицей, чтобы Ангелина убрала со стола — да-да, крутобёдрую красотку, как и намеревался, после той ночи я прогнал,