— Ты так сразу взял нас в оборот, а у меня, признаюсь, ещё не всё улеглось внутри… Я даже забыл представить тебе Наташу… — спохватился Кирсанов.

Где-то на дальнем конце длинного стола то и дело падала на пол чья-то вилка.

— Я так обрадовалась, когда узнала, что познакомлюсь с вами, — улыбнулась девушка, протягивая Васнецову руку. — Мне очень нравятся ваши фильмы.

— Вы любите кино? Может, сразу перейдём на «ты»?

— С удовольствием, — обрадовалась Наташа.

— Я всегда знал, — Васнецов повернулся к Кирсанову, — что ты встретишь именно такую женщину, — он уморительно сморщил лицо и причмокнул. — Наташа, я очень рад знакомству. Надеюсь, ты возьмёшь этого гения в свои красивые руки и, следовательно, сильные руки и заставишь его остепениться. Семейная жизнь не всем идёт на пользу, но ему пойдёт.

— Откуда ты знаешь, что мне пойдёт? — Алексей быстро наполнил очередную рюмку.

— Поверь старшему товарищу. В конце концов, ты принимал все мои советы, и они не принесли тебе вреда…

— От творческих людей я принимаю только творческие советы, — Кирсанов усмехнулся.

— Старик, семья — это великое творчество. Во всех смыслах этого слова, — Васнецов похлопал его по плечу и протянул рюмку в сторону Наташи. — Поднимаю этот горький напиток за тебя, Наталья! За главного творца новой семьи!

— Спасибо, — атмосфера громкого веселья вернула Наташу в нормальное состояние. — Я так рада, что познакомилась с вами, Андрей Владимирович…

— Просто Андрей, — пьяно замотал головой Васнецов. — Мы же условились, что переходим на «ты». Ненавижу все эти обращения с отчествами. Ненавижу, когда называют господином… А про семью, Наталья, я вполне серьёзно. Уверен, что вы с Лёхой составите блестящий союз… Наташ, я вижу, ты слишком устала после недавней встряски. Пойдём-ка я покажу тебе уютную комнатку, где можно посидеть и расслабиться.

Васнецов подцепил её под руку и увлёк за собой в помещение, стены которого были увешаны огромными фотографиями известных джаз-музыкантов и полками с книгами. В дальнем углу пристроился низенький столик, на нём красовалась большая ваза с цветами и стояли бокалы с вином.

— Здесь можно очень мило провести время в приятном уединении. Возьми себе винца и что-нибудь почитать. Тут любые книги: Сервантес, Бунин, Майн Рид… А вон в том шкафчике лежат сигары. Ты сигарами не балуешься?

— Нет… Мне нравится здесь. Никогда не бывала раньше в таком клубе. Странно, что здесь есть и спиртные напитки, и литература.

— Москва давно стала похожа на Вавилон. Она жаждет угодить всем. В этом городе можно найти и получить всё. На любой вкус. Тебе какого вина?..

В то время как Васнецов очаровывал своим баритоном Наташу, рассказывая ей об «Арт клубе», Кирсанов пил рюмку за рюмкой и рассматривал гостей. Кое-кого он хорошо знал, некоторых встречал раз или два. Многие подходили к нему поздороваться, произносили какие-то дежурные слова.

— Вы позволите к вам подсесть? — вкрадчиво спросила остановившаяся возле Алексея женщина лет сорока. У неё были короткие, немного взлохмаченные чёрные волосы, выразительно оттенявшие прозрачность больших зеленоватых глаз. — Меня зовут Валентина.

— А меня все величают Алексеем.

— Я знаю. Вы Кирсанов. Я смотрела ваш «Вечный Город» три раза, — женщина достала очки в тонкой оправе и, нацепив их на себя, сразу стала похожа на строгую учительницу.

— Вы любите кино? — поинтересовался он.

— Я кинокритик.

— О-о-о, как мило! Нынче на этом поприще подвизается немало людей, — Кирсанов неуверенно похлопал в ладоши. — Вам налить?

— Нет, спасибо. Я бы хотела побеседовать с вами, Алексей, если это можно.

— Валяйте. Сегодня можно всё. Нынче я родился заново. Пули, предназначенные другому, едва не продырявили мне голову. Представляете? В двух-трёх сантиметрах вжикнули. Знаете, это очень непривычное чувство.

— А вы не думаете, что случившееся сегодня с вами — предупреждение?

— Вы о чём? Простите, я забыл, как вас зовут?

— Валентина Енотова.

— Вы на что-то намекаете, Валя? — Кирсанов придвинулся к ней и достал из нагрудного кармана пачку сигарет. — На что именно?

— На ваш фильм.

— Вот тебе на! — воскликнул Кирсанов и с интересом заглянул Валентине в лицо. — Это, знаете ли, очень странно. И почему же меня надо предупреждать?

— Потому что ваш фильм ужасен! Угостите уж и меня сигаретой.

— Впервые слышу такой отзыв, — Алексей удивлённо вскинул брови, протянул сигареты Валентине, взял одну сам и щёлкнул зажигалкой. — Вы уверены в том, что вы сейчас сказали? Я-то считаю, что мой фильм гениален.

— Ваш фильм ужасен именно потому, что он гениален, — твёрдо проговорила Валентина. — Он чересчур убедителен!

Кирсанов посмотрел на свою собеседницу с ещё более усилившимся интересом и ещё более усилившимся непониманием.

— Сделайте милость, сударыня, уточните вашу позицию, — попросил он, выпуская дым через ноздри.

— Вы человек верующий?

— Это тут при чём? Вы ставите меня в тупик вашими вопросами. Вы кинокритик? Или вы подрабатываете в каком-нибудь религиозном издании? Вам нужно узнать моё отношение к церкви? Оно отрицательное. Вы хотите выяснить, верую ли я во что-нибудь? Да, верую в творчество и только в творчество! — он говорил негромко, но твёрдо и с явным вызовом. — Для меня творчество — это смысл жизни, это Бог. Если говорить честно, то мне плевать, что делать. Я имею в виду сюжет, форму и прочее, прочее. Мне важно творить. И я знаю, что я гениален в моих произведениях.

— Я тоже всегда знала, что вы гениальны. И я всегда знала, что однажды вы сделаете что-то такое, что будет просто из ряда вон выходящим, — Валентина неторопливо затянулась и выпустила тонкую струйку сигаретного дыма в лицо Кирсанову. — Ваша последняя картина настолько правдоподобна, что она буквально всасывает зрителя в себя.

— Что же в этом плохого? По-моему, надо радоваться такой силе искусства.

— Самые омерзительные сцены вашего фильма полны такой убедительности, что они притягивают, влекут к себе.

— В моём фильме нет омерзительных сцен! — чуть ли не закричал Алексей. — «Вечный Город» рассказывает о любви. А если вы имеете в виду гладиаторские бои…

— Я имею в виду показанные в вашем фильме оргии!

— Ну, и чем же они плохи? — Кирсанов глянул через плечо, не появилась ли Наташа — она помогла бы ему прервать идиотский разговор. Но Наташи не было.

— Когда смотришь эти сцены, хочется делать то же самое, — Валентина доверительно понизила голос.

— И что? Мало ли кому чего хочется.

— Вы пробуждаете низменные инстинкты! Вы оскорбляете чувства людей, чья душа хочет очиститься! Вы оскорбляете чувства верующих!