Что-то яркое.

«Бешенство в национальном парке».

Скука.

«Столкновение поездов в метро».

Она собирается меня усыпить.

«Меховой активист, обвязавший себя бомбами в Париже».

Проехали.

«Разлив нефтяного танкера».

Кому это надо?

«Неприятности в жизни кинозвезды».

Здорово, говорю я. Моя аудитория решит, что я настоящее чудовище, когда все окажется правдой.

Фертилити листает ежедневник.

«Очнись, сейчас лето, — говорит она. — У нас не такой большой выбор катастроф».

Я говорю, чтобы она продолжала искать.

«На следующей неделе Хо-Хо, большая панда в Национальном Зоопарке, попытается размножаться и подцепит венерическое заболевание от привезенного самца».

Я никогда не произнесу такое по телевизору.

«Как насчет вспышки туберкулеза?»

Скучища.

«Снайпер на дороге?»

Скучища.

«Нападение акулы?»

Должно быть, она соскребает это со дна бочки.

«Сломанная нога у скаковой лошади?»

«Порезанная картина в Лувре?»

«Грыжа у премьер-министра?»

«Упавший метеорит?»

«Зараженные замороженные индейки?»

«Лесной пожар?»

Нет, говорю я ей.

Слишком грустно.

Слишком вычурно.

Слишком политизированно.

Слишком эзотерически.

Слишком грубо.

Ничего притягательного.

«Извержение вулкана?» — спрашивает Фертилити.

Слишком медленно. Нет настоящей драмы. В основном повреждение имущества.

Проблема в том, что после фильмов о катастрофах все ждут от природы слишком многого.

Официантка приносит жареного цыпленка и мой лимонный пирог с меренгами и наполняет наши кофейные чашки. Затем она улыбается и уходит умирать.

Фертилити листает страницы ежедневника туда-сюда.

В моих кишках вишневый пирог начинает сражение. Спокэйн за окнами. Кондиционер внутри. Ничего никогда не выглядит как закономерность.

Фертилити Холлис говорит: «Как насчет пчел-убийц?»

Я спрашиваю: Где?

«Они прилетят в Даллас, Техас».

Когда?

«Утром следующего воскресенья, в восемь десять».

Несколько? Рой? Сколько?

«Тучи».

Я говорю ей: Отлично. Фертилити испускает вздох и начинает ковыряться в своем жареном цыпленке. «Дерьмо, — говорит она. — Я с самого начала знала, что ты выберешь именно это».

Итак, тучи пчел-убийц прибыли в Даллас, Техас, в десять минут девятого в воскресенье утром, точно по графику. Это несмотря на то, что у меня были вшивые пятнадцать процентов доли рынка телевизионной аудитории во время моего включения.

Через неделю сеть выделила мне целую минуту, и какие-то крупные воротилы, фармацевтические компании, автозаводы, нефтяные и табачные компании выстроились в очередь вероятных спонсоров, ожидая, что я сотворю еще большее чудо.

По своим грязным причинам мной очень заинтересовались страховые компании.

Между этой передачей и следующей я путешествую по Флориде, устраивая вечера. Турне Джексонвиль-Тампа-Орландо-Майами. Это Чудесный Крестовый Поход Тендера Брэнсона. Каждый вечер по одному городу.

Моя Минута Чуда, так захотели это назвать агент и телесеть, в общем, она не требует почти никаких усилий по созданию. Кто-то направляет камеру на твои причесанные волосы и галстук на твоей шее, и ты выглядишь мрачно и говоришь прямо в камеру:

Маяк мыса Ипсвич рухнет завтра.

Через неделю — ледник Мэннингтон на Аляске обрушится и опрокинет туристический корабль, который подплывет слишком близко.

Еще через неделю — мыши, разносящие смертоносный вирус в Чикаго, Такоме и Грин Бэй.

Это все равно что сообщать новости по телевизору, только до того, как они произошли.

Я вижу этот процесс так: я скажу, чтобы Фертилити дала мне сразу пару дюжин предсказаний, и я просто запишу Минуты Чуда на сезон вперед. Имея в запасе год, я смогу свободно делать выходы на публику, рекламировать товары, подписывать книги. Возможно, немного заниматься консультированием. Эпизодически появляться в кино и на телевидении.

Не спрашивайте меня, когда, потому что я не помню, но на какое-то время я забыл о том, что хотел совершить самоубийство.

Если бы рекламщица поставила самоубийство в мой график, я был бы мертв. Семь вечера, вторник, выпей жидкость для чистки водостоков. Никаких проблем. Но из-за всех этих пчел-убийц и спроса на мое время я постоянно беспокоюсь о том, что будет, если я больше не смогу найти Фертилити. Это, а также мое окружение, постоянно со мной. Команда постоянно гоняется за мной — рекламщица, составители графика, личный фитнесс-тренер, ортодонтист, дерматолог, диетолог.

Пчелы-убийцы дали меньший эффект, чем можно было ожидать. Они никого не убили, но приковали к себе много внимания. Теперь мне был нужен вызов на бис.

Крушение стадиона.

Обвал в шахте.

Сход поезда с рельс.

Один я остаюсь лишь тогда, когда сижу в туалете, да и там я окружен.

Фертилити нет нигде.

Почти во всех общественных мужских туалетах в стене между одной кабинкой и другой проделана дырка. Эти дырки проделаны в твердом дереве 2,5 сантиметров толщиной просто чиьми-то ногтями. В каждом случае работа шла днями или месяцами. Ты видишь, как эти дырки проходят через мрамор, через сталь. Как будто кто-то пытался сбежать из тюрьмы. Дырка такой величины, чтобы смотреть через нее или общаться. Или просунуть туда палец, или язык, или член и выбраться оттуда хотя бы этой небольшой частью тела.

Люди называют эти отверстия «дырками славы».

Все равно что ты нашел бы золотую жилу.

Где ты еще найдешь славу.

Я в туалете в аэропорту Майами, и прямо возле моего локтя дырка в стене кабинки, а вокруг дырки надписи, оставленные мужчинами, которые сидели здесь до меня.

Джон М был здесь 14.03.64

Карл Б был здесь 8 янв. 1976 г.

Эпитафии.

Некоторые из них нацарапаны здесь недавно. Некоторые закрашены, но процарапаны столь глубоко, что они все еще читабельны под десятками слоев краски.