и теперь изучал ее участников с подозрением во взгляде. — Меня сильно волнует, когда я вижу вас всех вместе. Есть ощущение, что-то где-то или уже случилось, или случится очень скоро.

— Да хватит тебе, Николаич! — Дед Мотя даже попытался изобразить нечто среднее между обидой и возмущением. — Идём вот с парнями. Никого не трогаем. Обсуждаем.

— Да? — Председатель немного наклонился вперёд, ближе к нам, и потянул воздух носом. — Странно… Трезвые, что ли…И на кой ляд вы тогда тут ходите? Дома́-то ваши вообще в другой стороне.

— Ну, ты… даёшь в стране угля… — Протянул Матвей Егорыч.

Хотя, при этом, я заметил, что дышать дед начал как-то "в себя". Так обычно делают не совсем трезвые и не очень умные водилы рядом с гайцами. Делают… Делали. В прошлой жизни.

— Так. Я задал вопрос. За каким чертом вас по улице носит? — Председатель явно не верил в искренность возмущенных взглядов, которые летели в его сторону от деда Моти.

— Да я попросил Матвея Егорыча и Андрюху показать мне весь центр села. Полностью. Соображаю, может, как это в городе принято, особенно в Москве, украсить улицы флагами и растяжками с наименованием команды. Вот и бродим туда-сюда, прикидываем, как оно смотреться будет. Игра же скоро.

Пришлось брать инициативу в свои руки, а то этак мы до настоящей причины доберёмся. Председатель, как охотничья собака, взял след, хрен отцепится.

Услышав волнительное слово "игра", Николаич тут же переключился на более важную для него тему.

— Игра! Да, Жорик. Товарищеский матч. А ты вчера удумал черти что. В Москву собрался. Да тьфу на этих баб! Нашел, на кого реагировать. Ольга. Она же… Она жить не может, чтоб крови не попить. Понимаешь? Мегера. Ты, если что… — Николай Николаевич оглянулся, наклонился ближе, а потом, понизив голос, продолжил, — Ты, если что, ко мне сразу. Понял? Я им всем хвосты накручу. У нас важное соревнование. Нам кровь из носу выиграть надо. Сам знаешь… Понял?

— Да понял, понял. Хорошо. Ну… пойдем мы. Надо ещё посмотреть, что на въезде, откуда соперники прибудут. Хочется все по высшему разряду.

— Да, Жорик. Да! — Председатель бросил руль велосипеда, а потом, ухватив обеими руками мою ладонь, принялся телепать ее так, будто есть реальная возможность вытрясти золотую медаль за будущий матч прямо в эту секунду.

— Эм… кстати… — Я улыбнулся, хотя в реальности тупо скривило от боли в зажатых пальцах, потом осторожно вынул свою родную конечность из крепкой хватки Николаича, — Мне бы завтра в Воробьевку съездить. Можно будет ещё раз воспользоваться Вашим служебным автомобилем?

— Зачем? Был ведь уже. Все, что надо, отдал. — Глава колхоза тут же сделал "стойку".

— Да по поводу формы. Хочу посмотреть футболки там, шорты. Для игроков. И для группы поддержки. Вы же понимаете, им надо что-то подходящее. Думаю, чтоб в одном стиле было.

Естественно, срать мне по большому счету и на форму, и на шорты, и на футболки. Какая разница, в каком виде позориться. Девкам только принципиально костюмы намутить. А вот на родного отца, совсем не срать. Я обещал Серёге, что приеду познакомиться с его родителями. Да ещё в соответствующей компании. Собственно говоря, это и есть настоящая цель. Поговорить с главой сельсовета Воробьевки, затащить его к бате домой. Вот только Николаичу об этом знать, естественно, не надо. Иначе удар хватит человека.

— А-а-а-а-а-а… Форма. Да. Дело нужное. Это ты молодец, Жорик. Ответственно подходишь к задаче. Ну… конечно, завтра возьмёшь машину да съездишь. Вон Наташка, опять же, поможет. Всё-таки в этом деле женский глаз, он пригодится. Денег выделю, сколько потребуется.

— Денег? — Дед Мотя моментально оживился.

— Денег, Егорыч. Денег. Только Жорику лично в руки. — Николай Николаич на корню пресек зарождающийся в мыслях Матвея Егорыча личный интерес.

А интерес точно зарождался. И даже укоренился. Потому как дед замолчал, но губами продолжал шевелить, что-то явно подсчитывая в уме.

— Спасибо, конечно. Только… я без Наташки обойдусь. Сам соображу. — Вот этого только не хватало. Провести день в обществе девчонки я точно не готов. Да и мешать она будет своим присутствием. А мне хренову кучу всего надо сделать.

— Нет, Жорик. Тут не спорь. Бабский кругозор тебе в этом деле точно пригодится. В общем, завтра утром в сельсовет приходи. Понял?

— А тренировка? — Тоскливо поинтересовался сбоку Андрюха. Вот ведь, вошёл во вкус. То ему плохо от большого количества девок, то гляди, как заволновался.

— Тренировку на вечер можно. Тем более, завтра молодежь надо на колхозное поле. Сейчас руки требуются. Все. Решили. И это… — Николай Николаич погрозил пальцем. — Вы тут без приключений. Ясно?

Мы хором заверили председателя, что намерения наши исключительно чисты и никакого вреда деревне не принесут. Николаич не сказать, чтоб сильно уж поверил. Однако, распрощавшись, все же поехал дальше по своим, председательским делам. Правда, в сторону личного хозяйства. Ну, да хрен его знает, может, на дом работу берет.

— Так… далеко ещё идти? — Я окинул суровым взглядом своих компаньонов.

Они ещё не знают, однако, реально решил наделить их не только обязанностями, но и правами. А что? Любой труд должен оплачиваться. И Андрюха, и Матвей Егорыч принимают активное участие в реализации моего плана. Думаю, справедливо учитывать их интересы тоже.

— Так вот же. Почти пришли. Гляди. — Дед Мотя указал рукой вперёд.

Я проследил за направлением и … просто охренел. Перед нами, вдалеке обозначилось деревенское кладбище.

Глава 17

— Это прикол? — Я обернулся к парочке аферистов, которые переминались с ноги на ногу рядом. Аферисты. Точно. По-другому не назовешь. Остап Бендер отдыхает.

И Андрюха, и дед Мотя посмотрели на меня, явно не понимая смысла вопроса. Ещё больше, судя по бестолковым лицам, они не понимали моей реакции.

— Вы серьезно? Это же кладбище!

— Бояться, Жорик, надо живых. Мертвые, они граждане спокойные. От них гадости ждать не приходится. — С умным видом изрёк Матвей Егорыч. Философ хренов.

— Да блин. При чем тут страх? — На несколько минут прикрыл глаза. Чтоб не взорваться. Нахамлю, придется извиняться потом. Дед Мотя сейчас человек нужный.

Вот за что мне это? Где? В какой момент своей не сильно, между прочим, длинной жизни я так успел нагрешить? Ведь не спроста. Точно расплачиваюсь за косяки прошлого. Ну, ладно, бухал, гулял, вел себя не очень хорошо по отношению к другим людям. Козырял баблом. Да. Пользовался папиной властью. Но е-мое! Никого ведь не убил, не ограбил. Что за несоответствие наказания преступлению?

— А в чем тогда вопрос, Жорик? — Матвей Егорыч посмотрел на кладбище, а