— Я вот все думаю, как помочь бедняжке!

Я изумился:

— Правда? А что стряслось? По-моему, она еще живая!

— Разве это жизнь? — спросила Мириам. — Я допускаю, что ты нас не съешь, а отнесешь и оставишь где-нибудь вблизи города. Но мы, люди, всегда стремимся к большему…

— Ага, — сказал я понимающе, — чтоб еще и шкуру с меня содрать, и голову нести на палке, и косточки на свистульки… Да, вы всегда хотите большего, на чем и ломаете шеи.

— С тобой не сломаем, — сказала она торопливо. — Ты такой сильный, могучий, яростный, даже огнем умеешь плеваться…

— Я не только это умею, — уточнил я скромно. — Понимаешь, мне ваши муравьиные дела не совсем… любопытны. Я большими масштабами интересуюсь.

Она сказала с вызовом:

— Тебе мало, что принцесса Вики — единственная дочь могущественного короля?

Я отмахнулся.

— Да-да, я уже понял, что тут за короли и какие у них королевства. Давай помогу тебе с завтраком, а то наша нежная принцесса умрет с голоду.

Мириам фыркнула.

— Ты? Поможешь? Я боюсь, она и это жареное мясо есть не сможет… Хотя коз ты поймал молодых и сочных, хвалю.

— Спасибо, что не ударила, — сказал я снова. — Но я имею в виду другую помощь…

Я сосредоточился, постарался вообразить все, что пытался создать, с наибольшей точностью, а сейчас память работает на меня… на каменный пол начали шлепаться тонко нарезанные и обернутые в тончайшую пленку ломтики сыра, ветчины, карбонада, стейка, корейки, буженины…

Она проследила за волшебной едой уже намного спокойнее, чем в прошлый раз, а пока я тужился и создавал миску с кофе, мне хотя бы тазик, она взялась освобождать сыр от пленок.

Принцесса пришла на зов, оторвавшись от созерцания красоты дивного утра, переходящего в ясный день, Мириам указала ей на расстеленную скатерть.

— Садись завтракать.

Принцесса с сомнением смотрела на сыр, тонкие ломтики мяса и невиданные фрукты.

— Это все нам?

— Это вкусно, — заверила Мириам.

— Не сомневаюсь, — ответила принцесса и добавила с сияющей улыбкой: — Если все это принес наш Шумил…

— Ах-ах, — сказала Мириам саркастически, — какое доверие! И кому? Отвратительной жабе. Да еще и худой.

Я буркнул:

— Это же хорошо?

— Жабы должны быть толстыми, — безапелляционно заявила Мириам. — Вики, возьми этот сыр, просто тает во рту. Эта толстая ящерица умеет воровать!

Я не стал поправлять, чтобы определилась, кто я: худая жаба или толстая ящерица, а то еще кем-то обзовет, это у нее такая защитная реакция на мою доминанту, не привыкла к давлению, лег и наблюдал, как они пробуют все сперва настороженно, потом уплетают с превеликим энтузиазмом.

Запивали они шербетом, вполне напиток для двух молодых женщин, а я, сожрав целиком козу, вылакал полручья и вышел на площадку довольный и осоловелый, в рассуждении, что еще два-три дня, и карта всего Гандерсгейма будет готова с мельчайшими подробностями. Хоть и без названий.

Женщины уже закончили завтрак, Мириам о чем-то глубоко задумалась, явно искала посуду, которую нужно помыть, это у женщин рефлекс, а тут такой облом, поневоле впадешь в ступор. Принцесса, сидя у входа в пещеру, задумчиво заплетала в золотую косу голубую ленту. Воздух теплый, сухой, с едва заметным ароматом цветов, хотя даже с моим зрением их не рассмотреть внизу. Наверное, ветер бережно принес и положил к ногам принцессы. Далеко по восточному краю поднимается, как по стене из светло-голубого стекла, мелкое с утра солнце.

Утренние тени быстро укорачиваются, небо чистое, облака бегут мелкие и совсем жиденькие, медленно растворяются в бездонной сини.

Бровки принцессы нахмурены, косу перебросила на грудь, вообще-то весьма заметную и созревшую, хоть сама и выглядит полуребенком. Взгляд устремлен вдаль, наши разговоры с Мириам, переходящие в спор и даже перебранку, не слушает, лицо мечтательное, а грудь волнующе приподнимается и ниспадает от частых девичьих вздохов.

Я зевнул, сказал бодро:

— Принцесса, у меня для тебя кое-что есть.

Она вскинула на меня взгляд чистейших, как горные озера, дивных голубых глаз.

— Ой, правда? А что?

— Пойдем, — пригласил я. — Покажу.

Мириам вскочила на ноги.

— Вики, не ходи с ним!

Принцесса вскинула тонкие бровки.

— Почему?

— Потому что это гнусная ящерица!.. Потому что это мерзкая рептилия! Потому что это вообще гад, хоть и с крыльями!

Принцесса озадаченно смотрела то на нее, то на меня, а я объяснил ласково:

— Ревнует. Ну, ты же знаешь женщин…

— Знаю, — соврала она храбро и пошла со мной.

Я нарочито пропустил ее во внутреннюю пещеру первой, а то Мириам может ухватить и не удержать, а сам вдвинулся и закупорил своим толстым задом вход, когда принцесса, как зачарованная, медленно шла к сокровищам.

— Что это?.. — прошептала она в восторге. — Откуда это?

— Местные драконы, — пояснил я, — сродни сорокам. У вас сороки воруют блестящее?

— У нас вороны воровали, — пожаловалась она. — Один раз такой красивый браслет украли… Правда, сороки тоже воруют, но к нам не залетали.

— А здесь местный дракон воровал, — пояснил я. — А то и грабил. Что ему воровать, когда может отнять?.. Словом, бери, пользуйся. Дарю.

Она присела на корточки, тонкие пальцы перебирали кольца и перстни, не обращая внимания на монеты, тем более на кувшины и подносы, это дело слуг, а вот браслеты сразу начала примерять. Почти все соскальзывали с ее тонких передних лапок, лицо ее стало таким огорченным, а губы искривились, вот-вот заревет горько и безнадежно, как умеют только дети по любому пустяку.

Я сказал поспешно:

— Это можно ужать. Хочешь, сейчас придавлю малость.

Она пугливо посмотрела на мои могучие лапы с когтями.

— Нет-нет, ты их сплющишь! Надо очень осторожно и нежно.

Видимо, я все-таки сдвинулся, за спиной раздался раздраженный голос:

— Он такой!.. Ишь, нежный…

Мириам возникла в проходе, уперев руки в бока. На лице ни следа раскаяния, что орала на меня, эстета и щедрую душу, грубо и немузыкально, превратно истолковав мои возвышенные порывы.

— Хочешь поучаствовать? — спросил я коварно. — Чего явилась?

Она сказала резко:

— Незамужней девушке неприлично оставаться наедине с мужчиной.

— Даже в пещере? — спросил я.

Она пожала плечами.

— А что пещера?