женщине, бросившей родную пятилетнюю дочь? Ничего хорошего на ум не приходило. Будь моя воля, я бы бросил ее на растерзание адвокатам. Но умом понимал, что должен решить вопрос не грубой адвокатской силой, а лестью и мужским умом. Лаской должен вынудить женщину закрыть дело против родной дочери, заставить ведьму забрать заявление из полиции.

Что если она подала дочь в розыск в Европейском Союзе? Тогда дела обстояли намного хуже, чем я предполагал.

Намного хуже. И мараться не хотелось. И проиграть также. Это опускало меня в моих же глазах. Хотя я ни разу за всю свою практику не вел международных дел. Как-то обходилось без этого.

Поезд жалобно издал последние натужные звуки, и остановился.

Мадрид. Его мать! Через час-другой нос к носу встречусь с женщиной, которую я априори ненавидел.

Ненавидел за то, что она бросила мою Диану!

Вальяжной походкой вышел из вагона, прошелся по перрону к выходу, осматривая спешащих к поезду встречающих.

Меня никто не встречал. Единственный близкий мне человек, проживающий в Мадриде, давно переехал на острова.

В одиночестве продолжал путь к такси.

— Может в отель? — небрежная мысль посетила меня. Но я тут же ее отмел. — Нет. Сначала дело.

Подозвал такси, назвал адрес на Гранд Мартинес и уселся на заднее сидение, кинув сумку себе под ноги.

— Приехали, — не очень вежливо сообщил водитель, останавливая потрепанный автомобиль около дорого особняка на окраине Мадрида.

— Неужели женщина, живущая в особняке за несколько десятков миллионов долларов, терроризирует дочь за кражу нескольких миллионов долларов? — Абсурднее ситуации не встречал за всю свою практику.

Покинув авто, я кинул сумку у дороги, а сам кружился вокруг белоснежной двухэтажной виллы окруженной непроницаемой зеленью и малиновыми пушистыми цветами.

Из-за нулевой просматриваемости, не смог понять есть ли в доме люди, и кто находится у бассейна.

Нахмурив брови, вернулся к воротам, поднял сумку и неохотно позвонил в звоночек на входной двери.

К моему удивлению у меня даже не уточнили, кем я являюсь, сразу открыли дверь. Калитка скрипнув отъехала в сторону, и я быстро вошел во внутренний двор.

Зелень, зелень, кругом зелень. Пахнет цитрусами и… хорошим кофе.

Иду по дорожке из нежно гравия и пытаюсь продумать речь. К моему сожалению мысли путаются, и я не понимаю, как говорить с женщиной, чью дочь люблю…

— Мистер, кого Вы ищете? — раздается нежный молодой голос.

С удивлением осматриваю молодую девчушку. На вид лет шестнадцать, рослая, сформировавшаяся женщина. (Чем-то напоминает Дианку). Темные волосы, стриженные под каре, обрамляют белое лицо. Чуть пухлые губы улыбаются, темные как ночь глаза радостно блестят. Чувствую, что девушка рада прибытию в дом незнакомца.

Девчонка в шортах и майке, босиком, говорит по-испански. Я ничего не понимаю.

На всякий случай киваю и говорю по-русски:

— Мне нужна Элизабет Иглесиас.

Девушка странно подергивает плечиками и улыбается.

Затем на хорошем английском отвечает:

— Мистер, я Вас не понимаю.

Сама жмется ко мне и ехидно улыбается.

Я нервно спрашиваю на английском:

— Миссис Элизабет Иглесиас могу увидеть.

Девчонка куксится, теряя ко мне всяческий интерес:

— Мамы нет дома, — отвечает грубо по-английски, и уходит прочь.

Мне становится дурно. И так, у Миссис Руской Испанки три дочери. Богачка так богачка, не поспоришь! И деньги большие водятся, и три дочери в наличии.

Медленно бреду как потерянный щенок ко входу в дом.

На пороге уже ждет служанка — испанская внешность женщины под пятьдесят немного пугает. Но зря. Особа со мной мягка и нежна. Принимает меня за клиента! Предлагает присесть и подождать госпожу Иглесиас.

Покорно бреду за полноватой женщиной в сад, присаживаюсь за столик.

Пью прохладный чай, и слышу тихие шаги за спиной. Оборачиваюсь и в изумлении роняю чашку.

Ко мне идет не сорокалетняя женщина, а двадцатипятилетняя девушка.

Не идет, а плывет.

Мчится на крыльях энергии и своего энтузиазма.

Она останавливается в пяти сантиметрах от меня. Вся такая грациозная, в легком брючном костюме, подтянутая, высокая, самоуверенная. Тонкие губы смешливо улыбаются, а серые глаза кружат по мне, изучая, что я за фрукт.

Ее лицо вмиг искажается, принимая болезненную гримасу Пьеро. Узкие губы становятся еще уже, стягиваясь в полоску, тонкие плечи напрягаются, и девушка в момент превращается в грозную фурию женского подвида.

— Вы русский? — выдавливает она из себя еле слышно.

— Так точно, — спокойно отвечаю я.

— Не хочу с Вами говорить. Вон из моего дома. Я вызову охрану!

Она быстро двигается прочь от меня. Сейчас замечаю, что от ее девичьей походки не осталось и следа. Женщина прихрамывает на одну ногу, ее плечи воинственно подняты, а голова опущена.

— Лиз, я знаю, где Диана и Алиса, — бросаю ей в спину.

Она замирает на месте.

Я стремительной следую за ней и хватаю ее за руки, разворачивая к себе.

Ее серые глаза не похожи на глаза Диментора… Меня это удивляет, и обескураживает.

Сейчас глаза Лиз такие же как у олененка Бемби, потерявшегося в этом огромном мире.

— Я друг Коли…

На этих словах в серых глазах вспыхивает адский огонь ненависти…

* * *

— Ты кто? — разъяренная женщина смотрела на меня с ненавистью.

— Друг Коли…

— Я не буду ни то что разговаривать с его друзьями, срать рядом с этими выродками не сяду.

Да что она такое говорит? Неужели можно так сильно ненавидеть мужчину? Нужно было выкручиваться из создавшегося положения.

Добавил:

— И адвокат Алисы, — быстро поправился, — Элис Иглесиас.

— Что? — в глазах красивой женщины царило недоумение. — Эта маленькая засранка наняла адвоката, защищающего ее от меня — родной матери за мои собственные деньги?

Женщину застрясло от гнева. Но теперь она перестала вырываться из моих цепких объятий.

Красивая, вкуснопахнущая. Мать моей бывшей невесты.

— Лиз, мы не договорили. Я как адвокат твоей дочери здесь по делу.

— Пусти меня, — заверещала женщина, извиваясь в моих руках как укушенная собственным ядом змея.

— Пу-у-сти! — громко визжала Лиза, заливаясь слезами.

— Да, что с тобой! — резко оборвал я, больно сжимая правое тонкое женское запястье. — Ты не мать, а… а… — пытался подобрать слова. Наконец нашел подходящее: — преступная кукушка.

Лиз ошарашенно смотрела мне в глаза, но кажется ничего не видела. Ее взгляд заволок серый туман непонимания, ненависти и жгучей боли.

Я резко бросил ее руки, отступил на шаг и опрометью кинулся прочь.

Не выдержал, остановился, оглянулся на растерянную красивую женщину, заламывающую руки:

— Я рад что у моей Дианы есть другая мать! Ей повезло, что ее воспитала не кукушка.

Развернувшись, быстрым шагом последовал к воротам.

За мной бежали. Очень быстро. Последовал резкий удар, и меня