и следа: на смену пришли офицерское достоинство и военная выправка.

Меч Львиное Сердце – в поясных ножнах, и по приказу принцессы Гриффин без необходимости их не покидает, а потому рядом еще один, обычный стальной. Сразу два длинных меча – немного необычно для женщины-офицера, но Фрейя уже привыкла. В прежней жизни, еще во времена ее службы в милиции, меч в Бучче считался главной драгоценностью, так что она только рада была заполучить сразу два, а вместе с ними – и двойную уверенность в собственных силах и безопасности.

К тому же, в душе она пока оставалась бедной крестьянской девчонкой, дорвавшейся до неслыханных богатств, и не могла заставить себя прекратить копить все больше и сокровищ. В случае с ее драгоценными мечами останавливало только то, что третий на себе уже не потаскаешь, а хранить их особо негде, кроме сундука у изголовья.

Каждый курсант в Академии имел право раз в месяц сменить меч на новый: в постоянных тренировках оружие постоянно ломалось, и мало кто утруждался его содержанием в приличном состоянии. А раз проще взять новый меч – почти все рекруты в год меняли их раз по восемь-девять. Но не Фрейя: та, тщательно следя за своими, бережно обращаясь и полируя до блеска, дошла до того, что в том самом сундуке у изголовья скопилось уже шесть мечей. В Академии это даже успело стать дежурной шуткой.

Стоило слухам дойти до Мейнильд, та быстрым маршем отправилась к ней в комнату, чтобы самой разобраться с предполагаемым спекулянтом. По ее требованию Фрейя, бледнея и заикаясь, открыла сундук, но категорически отрицала любые попытки продажи, объясняя все желанием вооружить милицию Бучче. «Вот закончится война – и отвоюем деревню!» – воскликнула она тогда с надеждой.

На мгновение замолчав, Мейнильд, задумчиво кивнула и, больше ничего не сказав, вышла. Фрейя же, не получив запрета и оставшись при своем, продолжила в том же духе. Этот эпизод ее ославил и дошел даже до принцессы, но после признания Львиным Сердцем все вопросы к Фрейе отпали.

Сегодня с утра она проснулась в волнении: предстояла первая настоящая миссия, причем вдали от Академии, и унять сердцебиение не помогали даже воспоминания о реальных и намного более серьезных боях. Мало того, что выезд – так еще и его цель: какая ответственность сравнится с защитой самой принцессы? Нервно оглядываясь по сторонам, она подозревала засаду даже в колышущейся на ветру невысокой траве.

Мейнильд волновалась не меньше, но лучше держала себя в руках. От ее пронизывающего взгляда не укрылось ничто: она успевала поглядывать и по сторонам, и даже позади себя.

Фрейя, что с тобой? – наконец не выдержала и спросила она, в очередной раз обернувшись.

А? О… Да? Да! – залепетала она, еле выйдя из ступора.

Ты что такая напряженная? – резко бросила Мейнильд.

Я не… напряженная, – последовал ответ дрожащим голосом.

Остальные всадники тихонько захихикали. Один Бреттон, хоть и нашел все это невероятно смешным не меньше остальных, все же сумел сдержаться и не расхохотаться. Сам пройдя тот же кровавый путь со стражей Бучче и сражения с немертвыми, он видел, что они с Фрейей во многом похожи, и одно время даже на нее заглядывался, но вскоре понял, что ничуть ей не интересен. Зато совместные тренировки и муштра в Академии их сплотили, постепенно сделав друзьями.

Смягчилось и его отношение к Брэнделю, причем не только благодаря дружбе с Фрейей, но и возрасту. Как и все курсанты, он быстро повзрослел и набрался жизненного опыта, оставив позади юношеское соперничество и желание утереть нос. На смену горячим головам и бурлению крови пришло желание сплотиться и сделать все для защиты королевства.

Его сокурсники ощущали примерно то же, но сдержаться не смогли, так что от их заразительного смеха даже у Мейнильд уголки губ поднялись вверх в сдержанной улыбке. Слегка смягчившись, она попыталась упокоить Фрейю. Ну в самом деле, сколько можно дрожать и заикаться, и откуда этот смертельный испуг, стоит только к ней обратиться? Она же не съесть ее собирается!

Фрейя, ты – почти готовый боевой офицер: нужно учиться сохранять спокойствие и держать себя в руках. Мы же просто в патруле, а что будет, когда в бой пойдем? От напряга с места не двинешься? – пожурила она, слегка покачав головой.

Хихиканья переросли в хохот.

В реальном бою я не буду такой напряженной, обещаю! – кивнула Фрейя, в душе понимая, что здорово кривит душой.

Мейнильд, словно прочитав ее мысли, пробормотала:

Ну да, ты на других не похожа, как и Бреттон… Вы оба побывали в боях. Но и сейчас волноваться не стоит: с ее величеством все в порядке, здесь она в безопасности. Это же нейтральная территория, к тому же под контролем Собора Святого Пламени – кто посмеет что-то здесь устраивать?

Если так, почему мы тут посменно патрулируем ежедневно и еженощно? – вмешался один из курсантов.

Чтобы офицеры постоянно были мобилизованы. Нужно выработать у вас чутье на опасность, а иначе королевству угрожает гибель! – резко бросила Мейнильд.

И вопрошающему, и всем остальным оставалось только молча переваривать ответ.

Принцесса Гриффин

Пока Ампер Сеале процветал и благоденствовал в мире, в остальном королевстве все обстояло совсем по-другому. В далеких горах, в окруженном лесами поместье виконта Ландэна шел бескровный бой. Воспользовавшись своими связями в Соборе, Магадал собрала там верных сторонников королевской фракции, и все они сейчас пользовались гостеприимством хозяина.

Поместье расположилось особняком, вдали от суеты Ампер Сеале, и жизнь тут шла в настолько другом ритме, что могло показаться, будто попал в другой мир. И княжна-монашка, и ее подруга понимали, что лучше места для отдыха и подготовки в нынешних обстоятельствах не найти.

Расположившуюся на втором этаже особняка принцессу утро застало нетерпеливо выглядывающей в окно в ожидании экипажа герцога Аррека. Наконец, много позже назначенного времени аудиенции, тот проехал через главные ворота и остановился под соснами во внутреннем дворике. Эта встреча была у них первой, но обещала решить судьбу всего королевства и ее лично. Сейчас, мягко говоря, она контролировала и то, и другое, лишь частично, а по сути – мало что решала и вовсе не имела выбора.

Склонив голову, принцесса позволила серебристым локонам наполовину скрыть лицо, все еще хранящее следы детской наивности, и плечи, на которые в столь юном возрасте пала столь недетская ноша. Достав из кармана свиток с тем самым письмом, она вновь, в который раз, его перечитала, и