по дудочке. Впрочем, часть собравшихся не имела понятия, что такое амеба и о чем, собственно, идет речь. Философ побледнел.

— Я так понял, что вы даже не инопланетянин… Вы, что, сосуществуете с нами?

— Не более чем вы, сосуществующие с флорой и фауной.

— Которая частично поступает к нам в пищу?!

— Вопрос не стоит так… Вы, как бы это сказать… Ядовиты, что ли…

— Кто это ядовит?! — выдавил из своей дудочки Председатель.

— Структура вашего общества нестабильна, — спокойно продолжал Ниридобио, — нарушены связи, ядро теряет опору… Вы уничтожаете себя изнутри и весьма преуспели в этом.

— Но мой Бог! — Философ всплеснул обеими руками. — Если вы надразумны, так вмешайтесь же, черт возьми!

— Молчать! — рявкнул Председатель.

— Ампутация всегда болезненна, — пожал плечами Ниридобио. — Да и мы — не боги, исход может оказаться тем же: летальным. Я не рискую прописывать рецепты — это может лишь приблизить конец.

— Послушайте, Философ, — сказал Председатель, — если вы сейчас же не прекратите пороть отсебятину, попирая известные вам устои, я лишу вас слова… — затем, выдержав паузу, добавил, — и навсегда.

— Хорошо, хорошо, — согласился Философ, озираясь на онемевший зал. Потом, поежившись, вновь обратился к Ниридобио:

— Но человеческая клетка, извините, безлика. В отличие от амебы. Преимущество последней — свобода движения, тогда как удел первой — жесткость структуры. По-вашему, что, категория «свободы» является менее прогрессивной, нежели, пусть абстрактные, но «узы»?

Председатель ликовал и готов был простить Философу его дерзость. Хотя он и не понял в деталях суть возражения, но своим прямолинейным умом постиг, что обвиняемому — а иначе он себе не мыслил Ниридобио — предъявлялся почти что приговор: его мир отрицал свободу, тогда как мир Председателя отрицал узы.

— Браво! — рассмеялся Ниридобио. — По-вашему, телу человека и его мозгу следовало бы рассыпаться во имя провозглашаемой вами свободы?

Философ казался сконфуженным.

— Я не это имел в виду…

— А что?

— Вероятно, лишь категории…

— Которыми мыслит ваш Председатель?

— А что, может быть, я мыслю как-то не так? — оскалился упомянутый.

— Бог с вами, как мыслите, так и мыслите. А мне, извините, претит, что, возможно, умнейший среди здесь собравшихся вынужден лгать самому себе, защищая упомянутые вами бредовые устои.

— Вот что, Ниридобио, — Председатель нажал на одну из клавиш, расположенных на пюпитре, перед которым он сидел, и в считанные секунды ступени, рассекающие зал на рваные лоскуты, были заполнены автоматчиками, — вот что, милейший, не слишком ли много вы позволяете себе в чуждом вам мире?

— Ну, это просто смешно, Председатель: по-вашему, если я решительно раздвигаю заросли осоки, я многое позволяю себе в «чуждом мне мире»?

— А если эта осока обеспечит вам тюремный паек?!

— Думаю, я вас правильно понял, вы собираетесь заключить меня под стражу. Но вы, очевидно, забыли, что я неподвластен ни вам, ни окружающей вас паутине. Если я и был кроток в ходе следствия, то, поверьте, лишь потому, что был в нем заинтересован. Теперь слушайте: ни изощреннейшие пытки, ни коварная пуля, выпущенная в мой висок из-за угла, не достигнут цели. Имейте в виду: я не одиночка, противопоставивший себя вашему миру. За этим собранием наблюдает все наше сообщество. И мы, я повторяю, мы вольны решать его исход. Путь первый: уничтожить вас в считанные миллисекунды. Путь второй: владея тайнами пространства и времени, поиграть с вами в кошки-мышки. Что вы предпочитаете?

— Я предпочитаю не связываться с вами, Ниридобио, — рассудил Председатель, нервно поигрывая клавишами пюпитра, — надеюсь, мы не наскучили вам своим присутствием?

— Как? Разве вы откажете себе в удовольствии задержать меня?

— А зачем вас? — усмехнулся Председатель и, обращаясь к автоматчикам, коротко приказал:

— Взять Философа!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Рисунок А. Анно

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 11

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Гарольд Ролзит

Колодец

Кэлвин Спиндер допил кофе, утерся рукавом, не спеша набил трубку махоркой и, чиркнув спичкой по столу, принялся раскуривать, громко причмокивая.

Дора Спиндер едва притронулась к завтраку. С опаской взглянув на благоверного, она робко кашлянула и, поскольку тот не нахмурился в ответ, тихо спросила:

— Будешь сегодня копать колодец, Кэлвин?

Маленькие глазки с голыми красными веками уставились на нее. Словно не расслышав вопроса, муж произнес:

— Убери со стола и ступай за мной. Будешь вытаскивать землю наверх.

— Хорошо, Кэлвин, — прошептала Дора.

Прочищая горло, Кэлвин откашлялся: его острый кадык ходил словно поршень под красной шелушащейся кожей, дряблыми складками висящей на шее. Минуту спустя он вышел из кухни, озлобленно пнув рыжего кота, разлегшегося на пути.

Дора смотрела вслед мужу, в тысячный раз силясь понять, кого он ей напоминает. Нет, не соседей, а кого-то другого, но ужасно знакомого. Порой ей казалось, что разгадка совсем близко, — особенно остро она чувствовала это в те минуты, когда Кэлвин начинал откашливаться, дергая кадыком, — но каждый раз что-то мешало. Свою недогадливость она мучительно переживала. Впрочем, Дора почему-то была уверена, что рано или поздно ответ придет к ней. Очнувшись, она поспешно стала убирать со стола.

Посередине двора между домом и амбаром рыхлая горка земли окружала устье колодца. Кэлвин подошел к краю и с отвращением заглянул в яму. Лишь крайняя необходимость вынудила его заняться этой работой. Выбора не было: либо вырыть собственный колодец, либо возить воду тоннами с фермы Норда Фишера за полмили отсюда. С тех пор как пару недель назад высох его старый колодец, Кэлвин не переставал изумляться жажде своего убогого стада. Овцы выпивали столько воды, что ему приходилось ежедневно ездить на поклон к Норду, — занятие малоприятное, ибо тот в последнее время стал грубо намекать, что вода, мол, тоже стоит денег.

В нескольких футах от края колодца Кэлвин вкопал прочную железную стойку, к которой была привязана веревочная лестница. Она понадобилась, когда глубина колодца превысила длину всех деревянных лестниц, имевшихся в хозяйстве Кэлвина.

Сейчас, по его расчетам, глубина колодца достигала небывалых пятидесяти — шестидесяти футов. Кэлвин все-таки надеялся, что рыть осталось совсем немного. Больше всего он боялся наткнуться на скальный пласт — тогда придется раскошеливаться на бурильную установку. А таких расходов ни его заначка, ни его кредит не выдержат.

Кэлвин взял бадью с привязанной к ней веревкой и сбросил в колодец. Вытаскивать ее наверх с землей было обязанностью Доры.

Чертыхаясь, Кэлвин выколотил трубку и полез вниз по веревочной лестнице. К тому времени, когда он спускался на дно колодца и наполнял первую бадью землей, Дора уже должна была ждать сигнала, чтобы тащить