Изучив обстановку, Барклай доложил наверх об отсутствии провианта, о недостаточной численности войск, о «неимении полного комплекта боевых патронов, надежного офицера квартирмейстерской части и карт». Из всего этого он сделал следующий вывод: «Следственно, с 5000 человек мне идти туда нельзя».

Аналогичный рапорт написал и главнокомандующий Б.Ф.Кнорринг, говоривший об опасности пребывания на льду в жестокий мороз. Но на это граф А.А.Аракчеев, бывший тогда военным министром, ответил так: «Усердие и твердость русских войск все преодолеют».

В ответ генерал Кнорринг назвал все это «безумной затеей». Он даже написал, что батальоны — не фрегаты, чтобы ходить по заливам…

И тогда непосредственное планирование операции было поручено Барклаю-де-Толли. А тот к тому времени уже понял, что его корпус не будет иметь и 5000 человек. Дело в том, что часть корпуса задержалась на переходе к Ваасе, и у Михаила Богдановича в распоряжении оказалось всего около 3500 человек: 6 батальонов пехоты и 250 казаков при шести пушках.

русский писатель, критик и издатель

Конечно, «невыполнимых приказов не бывает», и «для русских воинов нет ничего невозможного», но реальная действительность и силы природы не всегда подчиняются одной лишь отваге. Впрочем, медлить было нельзя, а посему Барклай приступил к исполнению высочайшей воли.

Диспозиция Барклая была следующая. Отряд, предназначенный к переходу через Кваркен, разделялся на две части: первая под начальством полковника П.А.Филисова состояла из сотни казаков с войсковым старшиной Киселевым, двух батальонов Полоцкого мушкетерского полка и двух орудий; вторая под начальством генерал-майора Б.М.Берга — из Лейб-гвардии гренадерского и Тульского мушкетерских полков, двух сотен казаков и шести орудий. Всем этим войскам надлежало собраться на прилежащие к финскому берегу Кваркенские острова 5 и 6 марта 1809 года.

В Ваасе оставался командир Лейб-гвардии гренадерского полка генерал-майор В.М.Лобанов с Пермским мушкетерским полком. Он должен был занять город и Кваркенские острова, наблюдать за спокойствием жителей, а по прибытии шедших на помощь Навагинского и Тенгинского мушкетерских, а также 24-го 25-го егерских полков, приказать им немедленно переходить на шведский берег для соединения с отрядом Барклая.

Весь отряд собрался в назначенное время на Кваркенских островах, однако один лишний день все же пришлось промедлить в ожидании подвод, проводников и продовольствия.

Фаддей Булгарин рассказывает:

«Войско провело 7 марта на биваках на необитаемом острове Вальгрунде, лежащем в двадцати верстах от берега. Взор терялся в необозримых снежных степях, и остров Вальгрунд, составленный из одних гранитных скал, казался надгробным камнем мертвой природы. Здесь не было никакого признака жизни: ни одно деревцо, ни один куст тростника не оживляли этой картины бесплодия. Зима царствовала здесь со всеми ужасами, истребив все средства к защите от ее могущества. Стужа простиралась до пятнадцати градусов, и войско оставалось на биваках без огней и шалашей».

При расположении биваком прямо на ледяных камнях приказ Барклая был суров: костров не раскладывать, шалашей не ставить, а часовым глядеть в оба. Солдатам выдали по чарке водки, но она не могла спасти от лютого холода. Солдаты подступили к Михаилу Богдановичу с одним-единственным вопросом:

— Как же греться, ежели костров разжигать нельзя?

— Можете прыгать! — невозмутимо ответил их генерал, сам деливший с солдатами все тяготы похода.

Военный историк генерал А.И.Михайловский-Данилевский дополняет этот пугающий рассказ:

«Войско провело 7 марта в необозримых снежных степях и среди гранитных скал, где не было признаков ни жизни, ни куста, ни тростинки. 8 марта, в пять часов утра, отряд тронулся с Вальгрунда в открытое море. Первое отделение, Филисова, шло впереди; за ним следовало второе, Берга, при коем находился Барклай-де-Толли. Резерв состоял из батальона Лейб-гренадерского полка и двадцати казаков. На первом шагу началась борьба с природою. Свирепствовавшая в ту зиму жестокая буря, сокрушив лед, разметала его на всем пространстве залива огромными обломками. Подобно утесам возвышались они в разных направлениях, то пересекая путь, то простираясь вдоль по дороге. Вдали гряды льдин похожи были на морские волны, мгновенно замерзшие в минуту сильной зыби. Надобно было то карабкаться по льдинам, то сворачивать их на сторону, то выбиваться из глубокого снега Холод не превышал пятнадцати градусов, и погода была тихая; иначе вьюга, обыкновенное в сих широтах явление, могла взломать ледяную твердыню и поглотить войско. Хотя каждая минута была дорога, но солдатам давали отдых; они едва могли двигаться от изнурения. Лошади скользили и засекали ноги об острые льдины. Артиллерия замедляла движение отряда. К орудиям, поставленным на полозья, отрядили 200 рабочих и, наконец, оставили пушки позади, под прикрытием резерва. К шести часам вечера, пройдя 40 верст за 12 часов, войско прибыло на шведский остров Гадден, предварительно занятый Киселевым, который с 50 казаками и 40 отборными стрелками Полоцкого полка напал на шведский пикет и по упорном сопротивлении рассеял его, но не смог однако же взять в плен всего пикета, отчего несколько солдат спаслись на шведский берег и известили тамошнее начальство о появлении русских на Гаддене и Гольме. Острова сии так же бесплодны, как и лежащие у финских берегов. С трудом можно было достать немного дров. Большая часть войск провела ночь без огней».

А вот еще несколько весьма красноречивых деталей из рассказа Фаддея Булгарина:

«Пот лился с чела воинов от крайнего напряжения сил, и в то же время пронзительный и жгучий северный ветер стеснял дыхание, мертвил тело и душу, возбуждая опасение, чтобы, превратившись в ураган, не взорвал ледяной твердыни. Кругом представлялись ужасные следы разрушения, и эти так сказать развалины моря напоминали о возможности нового переворота».

М.Б.Барклай-де-Толли предполагал сделать нападение на город Умео с двух сторон. Первому отряду приказано было следовать прямым путем на твердую землю, завязать перестрелку с находившимся там противником, но не напирать сильно, рассчитывая время таким образом, чтобы второй отряд успел прибыть к устью реки Умео.