Что более удивительно, нашла себе мужа и наша бедная Франсуаза. Кто согласится взять бесприданницу, я уже перечислил – старик, бедняк, урод, калека. В первом этаже дома мадам де Нейян, куда Франсуаза волей-неволей возвращалась, когда скупая родственница не желала платить монастырю, жил человек, совмещающий все эти четыре полезных для бесприданниц качества. Поль Скаррон, в молодости блестящий аббат, звезда богемных салончиков, острые словечки и меткие эпиграммы которого обещали ему в недалеком будущем немалую славу, всего в 28 лет стал жертвой ужасной болезни. Похоже, что это был тяжелейший ревматический артрит, скрючивший его тело и лишивший подвижности все суставы – как он сам говорил, свободу движений у него сохранил только язык и еще кое-что… Если верить одному из рассказов о причине его несчастий, всему виной желание участвовать в маскараде, для аббата совершенно неприличное. Чтоб не быть узнанным, он разделся донага и вывалялся сначала в смоле, а потом в перьях. Такой маскарадный костюм вызвал всеобщее любопытство и диковинную птицу стали ощипывать, а Скаррон, чтоб не раскрыть свое инкогнито, кинулся бежать, бросился с моста в реку, а потом еще долго прятался в прибрежных камышах. Такое купание действительно могло спровоцировать ревматическую атаку, а что могли предложить страдальцу врачи тех времен? Клистиры да кровопускания – ревматизму они никак не помеха. В результате Скаррон, по его собственному признанию, сначала был строен, как буква I, потом болячка его согнула буквой C, потом скрутила буквой S, потом он был практически парализован в виде буквы Z, и ему осталось ждать одного – для усугубления мучений претерпеть распятие в виде буквы X. Единственное, что он смог сделать для поправки здоровья, – предложить руку и сердце прекрасной соседке, которая была младше его в два с половиной раза и имела в кармане ту же вошь на аркане, что и калека-жених.

Как можно было отвергнуть такое предложение? Она и не отвергла – пошла за него замуж и никогда об этом не жалела, с самого начала твердо заявив, что лучше замужество, чем монастырь. Несчастный урод был всегда мил, куртуазен и остроумен, в их доме, честно названном «приютом безденежья», начали собираться сливки общества, кто в восторге от остроумия хозяина, кто – от красоты хозяйки, да и материальные проблемы начали решаться. Добившись аудиенции у Анны Австрийской, Скаррон выпросил себе небывалый титул «Больного Ее Величества», обещая за это духовные блага, положенные за учреждение целой больницы, поскольку различных болезней у него не меньше, чем у всех потенциальных пациентов большого медицинского учреждения. Титул сопровождался вполне ощутимой пенсией, а когда за симпатии к Фронде Скаррона ее лишили, один из лидеров Фронды немедленно предложил ему в полтора раза больше, чем сумма, сэкономленная королевским казначейством. Впрочем, ну ее в болото, экономику, – не голодали, и ладно. Интересней то, что молодая и яркая девушка вовсе не жаловалась на жизнь, была по мере возможностей счастлива, сидела с супругом страшными ночами, когда боли не усмирял даже опиум, помогала его мыть, одевать и кормить – но, судя по всему, не унывала, чтила супруга, соблюдала приличия и была для бедного больного надежной поддержкой и опорой. А тот, судя по его письмам, просто обожал свою женушку, и согласитесь, было за что! Кстати, среди постоянных посетителей салона Скарронов можно было видеть некого маркиза де Монтеспан. Познакомится Франсуаза и с его супругой, своей тезкой, Франсуазой-Атенаис де Монтеспан. Это знакомство еще сыграет свою роль в судьбе обеих Франсуаз. Всему свое время.

А жизнь короля пока что полна романов и любовных приключений. Забавы юности беспечной отошли в область преданий – растет количество прекрасных дам, которым король оказывает свое высокое внимание, во-первых, больше раза, а во-вторых, ни от кого этого не скрывая. Текущая королевская метресса уже не Никто по имени Никак, и придворные вьются вокруг нее как пчелы – мало ли что… Сам король категорически отрицает, что женщины могут хоть как-то повлиять на его политические решения, и даже заявил как-то своим придворным: «Я всем приказываю: если вы заметите, что женщина, кто бы она ни была, забирает власть надо мной и мною управляет, вы должны меня об этом предупредить. Мне понадобится не более 24 часов для того, чтобы от нее избавиться и дать вам удовлетворение». Дальше мы увидим, насколько это заявление правдиво. Король даже влюбляется – за некоторыми дамами он ухаживает, тратя на это определенное время, вместо того чтоб просто приказать. То, что у него произошло с Луизой де Лавальер – самый настоящий роман, и о нем можно было бы написать много интересного, но нет смысла – это все уже сделал Александр Дюма, роман называется «Виконт де Бражелон», и лучше классика все равно не напишешь, а правдивей нет смысла, просто никому не надо. Людовик даже признает и узаконивает их совместных детей, причем не в обычной королевской манере придания любовнице фиктивного супруга с громким титулом, почтенным возрастом и птичьими правами, а специальным указом, делая деток родоначальниками знатных фамилий. Эти трогательные детали не означают, что параллельно возле короля не возникает кто-нибудь еще, но по сравнению с налетами на апартаменты фрейлин для игры «Кто не спрятался, я не виноват» это уже почти скучная буржуазная семья.

Правда, королевской любви не надолго хватило, и место меланхоличной и слезливой де Лавальер заняла энергичная и совершенно безбашенная Франсуаза де Монтеспан – как вы помните, тезка и знакомая нашей героини. Она оттесняет де Лавальер, доводит ее до добровольного бегства в монастырь, и теперь уже ее внебрачным детям король присваивает титулы, вплоть до герцогских. Для того чтоб укрепить королевские чувства, де Монтеспан беспрерывно подбавляет в пищу короля различные приворотные зелья, состоящие из костей жабы, зубов крота, человеческих ногтей, шпанской мушки, крови летучих мышей, сухих слив, змеиных глаз, кабаньих тестикул, кошачьей мочи, лисьего кала, артишоков и стручкового перца. Можете смеяться, но это помогало, причем даже слишком – наевшемуся возбуждающих средств королю становилось мало одной женщины и резко увеличивалось число его кратковременных романов, текущих параллельно с главным. Впрочем, перипетии личной жизни Короля-Солнце потянут на многотомный роман и в рамках моего коротенького сочинения в них просто лучше не углубляться – потонем. Для нашего рассказа важнее то, что встал вопрос о воспитательнице малолетних детей короля и мадам де Монтеспан. Не господину де Монтеспану же поручать, в конце концов! Тот вконец сорвался с гвоздя, требовал возвращения блудной супруги под родную крышу, был отправлен в Бастилию чуточку остыть, быстро выпущен, потому что никто не заказывал скандала, удалился в свои имения и устроил там торжественный ритуал похорон неверной супруги – в склеп опустили пустой гроб, а двери часовни обиженный дворянин приказал открыть настежь, чтоб могли пролезть его рога… Такому деток не доверишь, а кто же ими займется?

Заняться пришлось нашей героине, отныне – вдове Скаррон. Мучения ее супруга закончились на восьмом году брака. Не ищите иронии – мучения доставляла неизлечимая по тем временам болезнь, брак же был таким счастливым, что многим здоровым парам только облизнуться и не дышать. Так что рыдания несчастной вдовы были вполне искренними, а то, что муж ей копеечки ржавой не оставил, только увеличивало их громкость. Но перед смертью муж успел утешить Франсуазу, сказав, что вместо денег оставляет ей огромные связи, которые не дадут ей пропасть, и был совершенно прав – связи и есть деньги, эти две вещи прекрасно друг в друга конвертируются. Правда, первое время пришлось ей поперебиваться с петельки на пуговку, но в итоге ее прошение о выплате ей пенсии покойного мужа дошло до короля (как этого добиться без связей?). Более того – когда король заартачился, ее подруга мадам де Монтеспан напомнила, что ее отец разорился на службе Его Величеству, не напоминая о других колоритных деталях этой службы вроде грабежей и изготовления фальшивых денег, и пенсия Скаррона вернулась к его вдове. А вскоре после этого мадам де Монтеспан оказала еще одну неоценимую услугу подруге. Дети ее и короля, признанные, но незаконные, росли, как трава в поле – надо же было за ними присматривать! И она порекомендовала королю свою хорошую подругу на место воспитательницы этих детей.