Посылать вертолет – можно спугнуть моджахедов. Кто знает, где у них сидят свои люди, как они контролируют подступы к долине, где и должно развернуться действие. Какими средствами связи располагают. Группу высаживали далеко от основного направления, чтобы сбить возможных информаторов со следа. Сначала связь была устойчивая. Все шло по плану. А в последние сутки эфир доносит только треск, писк и молчание.

Если Тарханов не разберется, он может принять первый караван за нужный и завязнуть в бою с ним, а в это время второй – основной – просто обойдет их, если не захочет прийти первому на помощь. Владимир Андреевич специально приехал в батальон, чтобы проконтролировать ход операции. Как он хотел бы оказаться сейчас там, вместе с этим старлеем, чтобы самому принять участие в действии. Самому всегда легче, самому всегда кажется, что поступишь правильно.

Сколько трубок было выкурено за это время... Сколько шагов пройдено по небольшой комнате... Ожидание утомляло, напряжение нарастало. Так же нервничал и комбат, который связывал многие надежды с пополнением батальона. И вот первая операция, такая важная, и нечаянно получилось, что такая сложная.

– Есть, товарищ подполковник! – Ефрейтор-связист даже закричал от радости. – Памир на связи.

Первым до трубки допрыгнул подполковник. Комбат оказался рядом и вытянул мощную шею, стараясь приблизить свое ухо к трубке.

– Памир, я Соловей. Слушаю тебя.

– Соловей! Я – Памир. Докладываю. Задание выполнено. Прошу выслать вертолет для вывоза раненых. Срочно. Обязательно с врачом. Повторяю. Срочно вертолет с врачом...

– Второй караван...

– Второй караван уничтожен. Первый я пропустил через себя. Иду на преследование. Вышлите вертолет за ранеными. Я оставляю им прикрытие.

– Сколько раненых?

– Четыре человека. Один тяжелый. Один с серьезными ожогами. Вертолет требуется немедленно.

– Почему так долго молчали в эфире?

– Заметил наблюдателей противника. Сохранял молчание в целях маскировки. Когда вертолет будет – мать вашу! – я спрашиваю?

Владимир Андреевич растерянно передал трубку рации комбату. Оперативные вопросы уже ему решать. А самого подполковника просто возмутила речь старшего лейтенанта в эфире. Конечно, никто тому не представлялся, и не знал старлей, с кем разговаривает. Но тем не менее...

А впрочем... Вдруг представил Владимир Андреевич себя на месте командира роты – там раненые, вертолет требуется немедленно, а его начинают сначала расспрашивать... Старлей прав. В первую очередь он заботится о своих людях, а потом уже отвечает на вопросы. Что ему за дело до беспокойного ожидания в штабе. Так и надо себя вести. Тогда и твои люди будут на тебя надеяться, будут идти за тобой в бой, зная, что ты не бросишь их в беде. Тысячу раз прав старлей!

Комбат уже отдал распоряжение о вывозе раненых. Передавал летчикам координаты – отмеченную на карте точку. Вернулся к подполковнику. Он, конечно же, слышал, как командир роты покрыл матом старшего по званию. И ждал реакции, готовый, Владимир Андреевич видел, грудью встать на защиту своего офицера.

– Боевой парень, а? – со смехом спросил подполковник. – А ты говоришь, опыта у него нет. У него школа хорошая. Я сам через эту школу проходил. И язык... тоже, надо сказать, хороший. За своих парней глотку перегрызет.

– А у нас все такие, – ответил комбат. – Иначе нам не выжить.

– Дождусь я, пожалуй, его. Посмотреть хочу, что за старший лейтенант такой выискался.

Раненых вывезли быстро. Только узнать у них, как прошла операция, не удалось. Солдат сразу отправили в госпиталь. А полностью группу эвакуировали лишь на следующее утро. Причем пришлось вызывать для этого еще и штурмовые вертолеты. Старший лейтенант Тарханов догнал и уничтожил первый караван, но едва успел закончить этот бой, как тут же ввязался в следующий – с подоспевшей к духам помощью. Ему пришлось бы туго, но он вовремя отступил на господствующую высоту и оттуда применил против моджахедов «стингеры», которые захватил в уничтоженном караване. Ручные ракетные установки класса «земля – воздух» оказались вполне пригодными и для использования в классе «земля – земля».

Бой в окружении длился почти всю ночь. Когда от роты пришло сообщение и просьба о применении штурмовых вертолетов, Владимир Андреевич сам вылетел вместе с подмогой к месту боя. И даже удивился, увидев сверху всю картину.

Тарханов умудрился занять не просто первую попавшуюся высоту, а целую крепость, со стенами-брустверами, выложенными из крупных камней-валунов, с полнопрофильными окопами. Даже недоумение возникло – как же сами моджахеды не заняли такую позицию раньше спецназовцев, они-то знают местность гораздо лучше пришельцев. Как потом оказалось, каменные бастионы солдаты сами выстроили ночью, выкатывая валуны по кругу, и окопы вырыли сами же.

– Да, – уже после возвращения на базу, выслушав это объяснение, сказал Владимир Андреевич, – ты своих пацанов натаскал здорово.

– Они в два раза превышают норматив времени по рытью окопов.

– Это хорошо. А где твой автомат?

– А я из него стрелять не люблю, – упрямо наклонив голову и чувствуя – привычный уже, видимо, к этому, – что предстоит очередная придирка старшего офицера, ответил Тарханов. И похлопал себя по двум кобурам от пистолетов Стечкина. – С этим себя надежнее чувствую.

– А зачем два? – не понял подполковник.

– С двух рук стреляю. Одновременно.

Уже потом, в следующую встречу, Тарханов демонстрировал свое умение стрелять с двух рук офицерам штаба. Причем тяжелый пистолет Стечкина, который дает возможность стрелять и очередями, он использовал исключительно для одиночных выстрелов. Но производил выстрелы так слитно и быстро, что казалось, будто стреляет он из одного пистолета очередью. Но автоматическая стрельба не дает и трети того процента попадания, которое демонстрировал старший лейтенант.

Подполковник скоро получил еще одну звездочку, потом попал под очередную ротацию и был переведен на службу в Москву – в управление. За карьерой Тарханова, насколько мог, старался следить. И дважды использовал его в операциях, проводимых отделом, который Владимир Андреевич получил.

Поскольку к кадровым вопросам он не имел совершенно никакого отношения, то лишь через полгода случайно узнал об увольнении Артема из армии и о неприятной истории, связанной с этим увольнением.

* * *

Владимир Андреевич захлопнул со стуком фотоальбом и положил его на полку, рядом с другими такими же альбомами. Вообще-то если полистать эти другие, то еще вспомнишь немало людей, которых знал и получше Тарханова, и подольше. Но почему же сейчас мысли так зациклились именно на майоре?

«А потому, – сказал он себе, – что не смог остановить Старикова... И сейчас собрался в госпиталь. Собрался просто сбежать, бросить людей на произвол судьбы и этого...»

Генерал решил, как ему вести себя. Сам с собой он всегда старался быть честным.