— И как вы не боитесь здесь жить? — Равнодушие местных мне казалось противоречащим логике. Ладно на природу не обращают внимания, но убийства?

— Светлые богини хранят… — ответила Ада и, принялась увлеченно делать глазки только что закончившему отжиматься «строителю». — Какой симпатичный!

‘Ой, деревня!’ — прокомментировал ее восторг голосок мой хранитель. Стоп. Мой? Я что, смирилась с его присутствием?

На это последовало хихиканье и насмешливое: ‘А у тебя есть выбор, драконья пра-правнучка?’

«Выбора нет и не было, по крайней мере, пока. И если уж мы связаны на какое-то время, как вас называть?»

Хихиканье не прекращалось: ‘Можно «мой господин» или просто «хозяин». Другого имени у меня нет’.

Кто-то нарывается! Ну погоди!

«Отлично. Буду звать тебя Билли».

‘А с какой стати? Звучит не особенно благородно’.

«Зато звучно. Кроме того это справедливо: ты привязался без спроса, а я называю тебя так, как мне нравится».

Фамильяр не ответил — видимо, обиделся, так как до конца занятия не напоминал о своем присутствии. Девушек Харц отпустил пораньше и мы нестройной толпой потянулись на выход, на ходу натягивая форменные мантии. На улице нас с Адой остановила какая-то старшекурсница.

— Дарн? — я кивнула. — Бегом в деканат к тэ’Остэйн.

О Шандор, неужели декан решила назначить мне еще и отработку за мои вчерашние «прегрешения». Ну это уж совсем не справедливо! Нужно изучить подробнее за что адептам полагаются наказания. С обреченным видом кивнула приятельнице и поплелась в корпус номер три. У входа немного задержалась возле печально кривившегося золотого я́вора, провела рукой по грубым, словно парша, серым наростам на стволе. Показалось, или действительно вдруг стало намного спокойнее на душе? Бедное деревце, я не успокоюсь и буду бороться доступными мне методами с тем, что творится в Горном крае.

Ствол под рукой вдруг потеплел, словно отвечая мне, ласково и успокаивающе. Я посмотрела вверх, туда, где должна была бы находиться пышная серебристая крона. Жалкие потемневшие листочки трепетали от резкого холодного ветра, прилетевшего с Алмазных гор.

Нужно идти к декану. Я с трудом оторвалась от я́вора и, заставив себя двигаться, вошла в здание. Поднимаясь на второй этаж, мысленно готовилась к выговору, но едва переступила порог, спокойствия как ни бывало! Такого я не ждала. Лейры тэ’Остэйн в кабинете не было. В кресле декана удобно устроился мой отец, герцог Оленрадэ.

20. Ультиматум

Не скрою, едва завидев отца, я попыталась выскочить из кабинета, но дверь перед моим носом захлопнулась, со всей очевидностью показывая, что выйду я лишь когда того пожелает герцог.

Я повернулась к сидящему у стола Винерту дей’Холлиндору. Он с видимым спокойствием меня рассматривал. Тишина, тяжелая и вязкая, установилась в комнате, словно перед приговором преступнику.

«Ну, лейра декан, удружила! Это война! Я отплачу тебе, старая грымза!» — Эти мысли придали мне храбрости. Действительно, а чего это я так перепугалась?

— Светлого дня, мой лорд. — Отлично, голос почти не дрожит. — Не ожидала увидеться с вами сегодня.

— Напрасно. В следующий раз, когда тебе взбредет в голову посетить кабак, подумай о том, что за этим последует.

Я вся подобралась, готовая защищаться.

— Таверна, в которой я ужинала, мой лорд, вполне благопристойное семейное заведение. Вы можете легко убедиться…

— Ты изменилась — дерзишь, возражаешь. Это влияние университетской свободы или твоих новых друзей?

О чем он говорит? Смешно.

— Это голос разума. После травмы на практике, мне требовалось отвлечься, и однокурсники уговорили меня посетить приличное заведение. В этом невозможно усмотреть что-либо предосудительное.

— Какой еще травмы, что ты мелешь, девчонка?

Я протянула герцогу руки, ладонями вверх. На них тонкими, едва заметными полосками тянулись следы от царапин.

— Конечно, я говорю о травме, которую получила по недосмотру госпожи тэ’Остэйн на практике по зельеварению. Ее лаборантка нарочно подменила ингредиенты, и колба взорвалась у меня в руках. Как? Разве она не сообщила об этом вашей светлости? — глядя на изменившееся от изумления и ярости лицо отца, я с трудом сдержала злорадный смешок. Получай, ведьма! Со стороны лейры было наивно полагать, что я стану покрывать ее перед герцогом.

— Хорошо, разберусь. Но ты не отвертишься, Миарет. Ты отправлена сюда вовсе не для того, чтобы позорить себя, общаясь, тхар знает с кем. Что это за компания оборотней, в которую ты попала? Знаешь что, любезная дочь? Иди-ка, собирай вещи: ты вернешься домой, и я добьюсь специального указа королевы, чтобы выдать тебя замуж раньше восемнадцати.

Сердце провалилось куда-то в бездну, а потом забилось часто-часто. Ах, этот провинциальный университет уже недостаточно далек и надежен для меня? Хочет избавиться радикальным способом — раз и навсегда выдав замуж! Ну, уж нет, на такое я не согласна.

— Не имеете права забирать меня, ваша светлость, — я склонила голову в легком, но почтительном поклоне. Неважно, что в данном контексте это выглядело издевкой, я в этом не виновата. — Я адептка университета Горного края, и против моего желания до окончания учебы забрать меня отсюда никто не может. Почитайте устав.

Герцог овладел собой не сразу. Думаю, вначале он решил, что ему послышалось или показалось, ведь такая послушная дочь впервые осмелилась открыто возражать. В конце моей речи, когда я отправила его читать устав, он с усилием вернул отпавшую челюсть на место. Некоторое время молчал, измеряя меня странно задумчивым взглядом.

— Чем дальше, тем сильнее ты походишь на свою мать — непокорную глупую шлюху. — Я невольно вздрогнула и отступила на шаг. Жестокие слова резанули сердце, как ножом. — Не думай, пожалуйста, что я дам хоть полхилдо за ничего не значащие писульки твоего Шандором позабытого университета. Устав почитать, говоришь? Хорошо, оставайся пока здесь, если хочешь. Но если я получу еще хотя бы одну жалобу, у твоего учебного заведения будет новый устав, а у тебя появится муж или даже двое, если на то найдутся охотники. Это ясно?

Я тяжело сглотнула и кивнула. Это так несправедливо! Почему ему всегда удается меня запугать? Сейчас мне с трудом удавалось не дрожать всем телом, пальцы судорожно вцепились в края мантии. Дождалась милостивого кивка и, вслепую нащупав ручку, вылетела за дверь. Только на полпути к общежитию немного опомнилась и замедлила шаг. Думать о словах отца было слишком противно. Какая мерзость…

«Эй, Билли, почему ты не вступился за меня? Испугался герцога, да? Тоже мне хранитель!» — понимаю, что это мелко, но сейчас я была рада излить горечь хоть на кого-то.

Но фамильяр не так прост, у него на все находится ответ: ‘Хм. А чего ты ждала?