На следующий день Брэдшоу позвонил, чтобы уточнить детали.

— Куда мне за вами заехать?

Я уже собралась дать ему домашний адрес, но что-то меня удержало. Мне почему-то не хотелось, чтобы он видел мою квартирку.

— Может, вы заедете за мной в офис?

— Вам так удобнее? — в голосе его звучало удивление.

— Да.

Повесив трубку, я подумала, что создала себе массу проблем. Теперь мне или придется одеться дома и вести машину в этом платье, или же все приготовить в офисе. Но все равно так лучше.

Наконец наступил день премьеры. Одеться я все-таки решила дома. От волнения с трудом застегнула «молнию» на платье.

Какая-то часть моей души страстно хотела одного — чтобы этот вечер благополучно закончился. Я прекрасно помнила, как рвалась на танцы в школьные годы и как ужасно они для меня всегда кончались. Ладно, подбадривала я себя, премьера — совсем другое дело, что там может случиться плохого? Я повзрослела на десять лет. Набралась опыта.

И все равно я так дрожала, что едва смогла довести машину до агентства.

В семь часов улицу осветили фары подъезжающего лимузина. В окно я увидела, как машина остановилась у дома, из нее вышел Брэдшоу. Он не стал открывать дверь своим ключом, а позвонил, как клиент. Я впустила его в здание.

В смокинге от «Армани» он выглядел элегантно и благородно, как на старых фотографиях, которые нашлись в Интернете.

Рядом с ним я совсем стушевалась. Вся жизнь промелькнула передо мной — прополка садовых грядок, поездки на велосипеде по грязным дорогам, проволочный забор аэропорта, у которого мы слонялись часами, одежда, купленная на распродаже в дешевом универмаге. А сейчас я стояла здесь в платье от «Прада» и собиралась на премьеру с человеком в смокинге от «Армани» — поверить в это было почти невозможно.

Он наклонился и поцеловал мне руку.

— Вы просто волшебно выглядите.

— Благодарю вас, Джон.

Первый раз я назвала его по имени — и мысленно, и вслух.

Я заперла входную дверь на ключ, и мы сели в лимузин. Машина оказалась великолепна, нежносерого цвета изнутри, с деревянной отделкой. Все подогнано, будто в каюте корабля. Там помещался небольшой бар, полный графинов и хрустальных бокалов, и Джон предложил мне что-нибудь выпить. Я отказалась, понимая, что не смогу сделать ни глотка. Только взяла бумажную салфетку — в качестве сувенира для папы.

По дороге мы разговаривали мало. Обсудили «Погоду на улице», и я сказала, что читала этот роман, когда ходила в школу. И как только сказала это, сразу поняла, какую допустила ошибку — нам обоим это напомнило о разнице в возрасте. И, конечно, он умолк, а потом сменил тему разговора.

— Кора Макафи — одна из моих подопечных. Она играет Этти.

Я не могла удержаться от мысли, что десять лет назад Джон Брэдшоу был агентом ведущих актрис, а не второстепенных. Но так даже лучше. Мне и сейчас-то не по себе рядом с ним, а что я испытывала бы, находись он на пике славы?

Мы подъехали к Голливудскому бульвару. Я в жизни не видела такой толпы. Вся улица забита машинами, кругом полно полиции, и проехать было почти невозможно.

— Люди провели здесь всю ночь, чтобы поглазеть на знаменитостей, — сказал нам водитель.

Между машин пробирались дети и подбегали к нам. Они припадали к стеклам автомобилей, пытаясь разглядеть пассажиров. В этом было что-то жуткое, безликое. Их не интересовало, кто в машине — лишь бы кто-нибудь известный.

Наконец мы добрались до кинотеатра. Водитель вышел из лимузина и открыл мне дверцу. На мгновение показалось, что я попала в эпицентр ядерного взрыва, такое там было пекло. Миллион фотовспышек встретил меня, когда я вышла из автомобиля и ступила на красный ковер. Та девчонка из Палм-Спрингс, которой я оставалась до сих пор, содрогалась от ужаса и хотела спрятаться, но другая часть моей души пришла в восторг, настоящий восторг. Мне было все равно, сделала я хоть что-то, чтобы заслужить все это, но я жаждала этого, именно этого хотела.

Джон Брэдшоу встал рядом со мной. Снова крики и фотовспышки. Он крепко взял меня за руку, и мы вместе пошли по красному ковру. Толпа в три-четыре ряда стояла вдоль прохода, за ограждением.

Я заметила взъерошенную девчушку лет тринадцати, которая еле держалась на ногах. Похоже, она простояла тут весь день. Такой, наверное, в ее возрасте могла быть я, мечтающая увидеть Брэда Питта или Тома Круза. Я помахала ей рукой и улыбнулась. Она схватила за руку стоящую рядом с ней подружку и, ликуя, указала на меня. Надеюсь, она так и не узнала, что я никто.

Мы вошли в вестибюль. Там оказалось столько знаменитостей, что я старалась запомнить все, каждую деталь, и при этом не глазеть по сторонам, разинув рот. Все подходили к Брэдшоу. Элегантный, сдержанный, он был немногословен. Представляя меня, не упоминал, что я агент. Я старалась выглядеть умной и отстраненной. Удивительно, что делает с человеком застенчивость.

Свет начал гаснуть, мы вошли в зрительный зал и сели на свои места. Один из продюсеров произнес речь, а потом режиссер представил фильм. Когда на экране пошли титры, в зале аплодировали при каждом имени. Просто невероятно — здесь все свои, и на экране, и в зале. Я почувствовала, что испорчена навсегда, что никогда больше не смогу пойти в кино в Палм-Спрингс. Только сюда, в Голливуд, где каждый зритель лично знает каждого актера.

Когда начался фильм, я остро ощутила присутствие Брэдшоу рядом. Он сидел неподвижно, сосредоточившись на фильме, и я поняла, что он смотрел на экран точно так же, как на меня тогда у кафе «Чин-Чин». Тогда я увидела в его взгляде холодность, но сейчас в нем было другое. Пристальное внимание.

Фильм показался мне замечательным. Когда появились финальные титры, все встали и зааплодировали. Я не могла поверить, что стала частью всего этого.

Наконец мы направились к выходу. Джон взял меня за руку и повел в вестибюль. Около кинотеатра, за оградой, все еще толпились поклонники. Я огорчилась при мысли, что все это время они простояли снаружи, дожидаясь нашего выхода.

Прием устроили на другой стороне улицы. Над автостоянкой натянули огромный полосатый тент, поверх асфальта положили паркет. Когда мы вошли туда, я почти утратила чувство реальности, потому что было слишком жарко и людно.

Выпив бокал шампанского, я постаралась сделать вид, будто меня нет. К Джону подходили люди, и меня снова поразило, как царственно он себя вел — даже в толпе казался в стороне от всех. Только с Корой, своей клиенткой, он стал немного раскованней.

Мы пробыли там недолго. Он поздравил режиссера и продюсеров фильма, потом спросил, готова ли я идти.

Мы снова вышли на Голливудский бульвар. Он был все так же забит машинами. Я не представляла, как мы найдем наш лимузин, но он оказался тут как тут, дожидаясь нас у кинотеатра, словно дрессированный пес. Когда мы сели в машину, в ушах у меня все еще стоял гул толпы. Джон, казалось, ничего вокруг не замечал.