Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тимур держал в руках прохладно шуршащую бумагу и не без труда усмирил рвущийся наружу восторг. В направлении, выданном для предъявления в отдел кадров ВВС, сообщалось, что лейтенант Фрунзе после окончания Качинской авиашколы «переучился на самолет Як-1 и соответствует кадрам Военно-Воздушных Сил с использованием летчиком-истребителем в действующей армии».
Выдавая проездные документы, начальник строевой части сказал им:
— За отличное овладение новым самолетом командование вас поощрило: вам разрешено ехать в Москву через Куйбышев — ваши ж семьи, там?..
Поблагодарили и пошли собираться в дорогу.
В день отъезда выпал обильный снег. Приземистые и мрачноватые крыши землянок обратились в белые взгорки, и весь унылый Копай-город сразу принарядился, повеселел. Повеселели и летчики, завершившие переучивание: документы оформлены, дорожные чемоданы уложены. Но прежде чем покинуть запасной полк и его аэродром, трое друзей-лейтенантов, подтянув ремни на своих кожаных регланах, поправив только что полученные к зиме новенькие ушанки с позументными «крабами», как и в день приезда, вместе вошли в штабную землянку. Тимур по качинской привычке от имени троих выразил признательность командованию и политработникам за внимание, заботу и за науку.
Лейтенант Ерофеев, снимая их с комсомольского учета, хотел скрыть волнение, но расчувствовался и каждому с жаром потряс руку, приговаривая:
— В знаменательное время прощаемся с вами, товарищи летчики. — Шагнув к настенной карте, провел пальцем по новой фронтовой линии, значительно отодвинутой к западу. — Повернули-таки оглобли фашисту, погнали его от нашей Москвы! Поднажмите и вы по-комсомольски, чтоб он еще подальше, к чертовой бабушке, отлетел и откатился!
— Комсомол не подкачает! — бодрым возгласом ответил за троих Владимир Ярославский.
Из штаба вышли и зажмурились — ослепил подсвеченный солнцем снег.
— Визиты вежливости нанесены, — сказал Степан, прикрывая ладонью глаза. — А насчет Куйбышева мы и так были в курсе.
— Я бы сразу, без окольных заездов, первым же поездом рванул в Москву, — заметил Тимур, — но узнал, что в Куйбышеве сейчас находится Климент Ефремович.
— Разумеется, тебе с ним обязательно надо повидаться, — сказал Владимир.
— Это одно, — согласился Тимур. — Но есть и другое…
— Ох и застрянем мы в Куйбышеве! — опасливо протянул Степан.
— Застревать нам нельзя, ибо даже наш Сгурич… — И Владимир торопливо вынул из кармана примятый листок. — Вот, совсем забыл сказать вам, ребята, письмо получил от него. Вся группа Рыжова сдала экзамены, выпущена летчиками-истребителями в действующую армию. И Сгурич в том числе. Будут летать на «ишачках»!
— Вот вам и Сгурич— опередил-таки нас! — воскликнул Степан.
— Тем более… — подхватил Тимур и докончил прерванную мысль: — Но есть, как я сказал, и другое: с Климентом Ефремовичем на его самолете мы скорее доберемся до Москвы, а значит, и до управления ВВС. Тогда еще вопрос: кто скорее попадет на фронт — Рыжов со своей командой или мы!
— Стратегический план утверждается! — воодушевленно расписался пальцем в воздухе Владимир. — На станцию, друзья!
— Отставить, — спокойно пресек восторг Ярославского Степан. — Летчики вы или кто? Теперь слушайте меня: есть попутный самолет ТБ-3 до Сызрани.
— Только до Сызрани? — Владимир наморщил нос. — А там?
— Предложение Степки дельное, — вмешался Тимур. — А там — рукой подать до Куйбышева. Можно на пригородном поезде, а повезет — пересесть на другой попутный самолет.
— Повезет, — уверенно сказал Степан.
До Сызрани долетели благополучно. Но, к огорчению, узнали, что в Куйбышев другого самолета нет. Улетал, правда, У-2, но только на следующее утро.
— Не повезло. Что будем делать? — оглядел Тимур друзей. — Ведь на У-2 только одно свободное место.
Степан и Владимир переглянулись.
— Лети, Тимка, ты, — сказал решительно Степан.
— До утра еще надо дожить.
— Тогда поехали поездом, — предложил Владимир.
— Я согласен, — сказал Тимур.
— А я — доживу! — воскликнул Степан. — До встречи в Куйбышеве!
2
Пригородные поезда здесь еще не выбивались из графика, так что Тимуру и Владимиру долго томиться не пришлось. Переполненный вагон гомонил обычными разговорами военного времени — пересказывали последнюю сводку Совинформбюро, все еще перегнивали падение Орла, гадали, удержится ли Тула, а кто-то читал газету вслух с выступлением Щербакова по Московскому радио:
— «Над Москвой нависла угроза, но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови…»
Кто-то другой робко напомнил:
— Все правительство переехало в Куйбышев.
— Не все! — резко возразил чей-то голос. — Сталин остался в Москве, и весь Госкомитет Обороны!
— Это точно — Сталин остался в Москве, значит, не сдадим нашей столицы!
И почти все нещадно чадили самокрутками.
Тимур и Владимир огляделись — свободных мест не было. Присев на свои чемоданы, они привалились к простенку, Тимур, прикрыв веки, незаметно задремал — усталость взяла свое. Очнулся от какой-то тяжести. Владимир, уронив голову на его плечо, сладко посапывал. И вдруг в сизом сумраке накуренного вагона кто-то обронил слово «Самара».
Самара…
И Тимур стал думать о Самаре, нынешнем Куйбышеве, — городе, в котором начался полководческий путь отца. Сколько раз представлялся ему этот город на Волге, сколько раз слышал и читал он о том далеком героическом времени…
«Вот так, может, как и я сейчас, и он ехал в Самару в тот далекий январь девятнадцатого… Ехал на фронт командовать и конечно же не предполагал, что двадцать два года спустя здесь же будет ехать его сын и тоже на фронт… — Сосредоточился на этой мысли: — Только увижусь с Климентом Ефремовичем — и на фронт. Поскорей бы…»
«По-ско-рей… по-ско-рей…» — настукивали колеса.
Смеркалось, когда поезд подкатил к перрону конечной станции. Подхватив чемоданы, они вышли из вагона. Узнав адрес комендатуры, пересекли привокзальную площадь и торопливо зашагали по заснеженным улицам Куйбышева.
С начала года после Москвы им не довелось быть ни в каком другом большом городе, и теперь на ходу они бегло разглядывали витрины магазинов, в которых пестрели агитплакаты ТАСС, рекламные тумбы, оклеенные сводками Совинформбюро, всматривались в озабоченные лица прохожих. Темнело, а фонари не зажигались.
— Здесь уже затемнение, — обронил Владимир.
Они сошли с тротуара на заснеженную, давно не расчищавшуюся обочину дороги. Один поворот, другой — и улица влилась в широкую площадь.
Перед зданием, растянувшимся чуть ли не во всю длину площади, на постаменте возвышалась огромная, с припорошенными снегом широкими плечами, фигура.
«Куйбышев!» — подойдя ближе, узнал Тимур, вспоминая этого человека в жизни. Боевой друг его отца был хорошо сложен, красив, мягок и напоминал Блока.
— Куйбышев, — констатировал Владимир. — Между прочим, ты знаешь, что он писал стихи?
