Мулата фехтованию не учили, правда, но опыт Диего нажил богатый, недаром камзол соперника распорот был в паре мест.

В зияния проглядывала окровавленная рубаха.

Сколько бы ещё длилась дуэль, неизвестно, но тут испанец узрел Сухова, отвлёкшись на долю секунды.

Этого времени Диего хватило, чтобы выиграть поединок.

— Всех уделали? — поинтересовался Олег.

— Почти! Четверо в доме засели. Выковыриваем!

— В этом или в том?

— В том!

— Пошли.

Искомый дом корсары окружили плотно, узкие стрельчатые окна были выбиты, из одного выглядывала кокетливая занавесочка — и чёрное воронёное дуло. Выстрел! Мимо…

Железная Рука выстрелил из пистолетов, с обеих рук.

Пули влетели в комнату, чиркнув по стене.

Послушав, как зудят пули, пущенные из дома, Сухов покачал головой и крикнул:

— Сдавайтесь! Или запалим дом! Сгореть не сгорите, но задохнётесь! Поджигать? Или выходите?

— Мы выходим! — отозвался высокий женский голос.

Маша полотенцем, из двери показался пожилой мужчина, крупный и не сказать что худой. Жирный — так будет вернее.

Следом за ним вышел юноша бледный со взором горящим, а последней покинула дом хрупкая женщина в тёмно-синем платье с массой тонких кружев.

В одной руке она несла веер, в другой держала пистолет.

— Надеюсь на ваше благородство, сеньор! — сипло проговорил толстяк, срываясь на одышку. — Единственная вина сеньоры Лауры Риарио де Мартинес в том, что она является супругой хефе — начальника рудника «Каньон дель Оро», ныне отправившегося по делам в Санто-Доминго!

— Браво, сеньор, — насмешливо сказал Сухов. — Очень возвышенно. Я бы с удовольствием повесил самого Мартинеса за то, что мордовал сотни индейцев, но к его законной жене претензий не имею.

Тут законная жена вздёрнула свою хорошенькую головку и сказала:

— Мой муж никого не мордовал, сеньор, а в том, что эти дикари гибли, виноваты они сами.

— Конечно-конечно, сеньора! — подхватил Олег. — Какое они имели право селиться на земле своих предков? И что это за наглость — сопротивляться добрым и милосердным захватчикам, кротко сжигающим индейские деревни и смиренно насилующим туземных девушек! Извините, сеньора Мартинес, но единственные дикари на этом острове, как, впрочем, и во всём Новом Свете, — это испанцы!

Лаура закусила губку, приходя в бешенство. Толстяк попробовал было образумить её, но женщина с негодованием отбросила его пухлую руку.

— Испанцы, сеньор, — сказала она с вызовом, кривя рот, — несут дикарям Слово Божие, поучают этих невежд, не знающих животворящей силы креста!

— Сеньора, эти невежды строили выложенные камнем дороги, по сравнению с которыми лучшие испанские тракты всего лишь жалкие звериные тропы. Они знали астрономию и математику куда лучше европейских мудрецов. И что сделали ваши убогие предки, набившиеся им в просветители? Сожгли майянские книги, каждая из которых стоила куда дороже жалкого золотишка!

— Тем не менее вы явились сюда, сеньор, именно за этим жалким золотишком!

— Ну не оставлять же его! Так, сеньора, насколько я понимаю, перлы моего вразумения завязли в навозной кучке, а посему предлагаю вам закончить дискуссию и удалиться, да поскорее, иначе, боюсь, кто-нибудь из индейцев вздумает сделать вас своею скво!

Гордо задрав носик, супруга хефе удалилась в сопровождении толстяка и юнца.

— Шанго! Что в доме?

— Два трупа! И… и всё!

— Ну и ладно…

Залп из трёх или четырёх мушкетов, раздавшийся за углом, мигом разрушил иллюзию некоего умиротворения. Зачистка продолжалась.

На единственной улочке гарнизонного посёлка, куда выходили дома офицеров, пробирная палата и прочее, уже перебегали корсары из отряда Мулата Диего.

— Командор! Тут эти… крысы конторские! Их куда?

Олег приблизился к группке перепуганных служащих, чьи камзольчики были перепачканы в глине.

Оглядев их по очереди, он обратился к самому старшему:

— Имя!

— Дон Луис Федерико де Силва, — ответил тот, собирая остатки достоинства.

— Сколько золота на складе?

— Там совсем мало… — промямлил дон Луис.

А глазки-то забегали! Сухов усмехнулся и сказал ласково:

— А вот мы сейчас приведём сюда индейцев с рудника! Пусть они тебя сами поспрошают, где золото и сколько его!

Де Силва мигом бухнулся на коленки прямо в пыль:

— Нет, нет! Не надо, я всё скажу! И покажу! И проведу! Ключи у меня!

— Так чего стоишь? Веди! Диего, всё чисто?

— Всех уложили, командор! Кроме этих, — Мулат указал на конторских.

— Порядок… А наши как?

— Одного убило…

— Ч-чёрт… Кого хоть?

— Люка Роше. А Жака Ротонди, который де Бикар-ра, ранило.

Невидимый Пончик отозвался:

— Не опасно! Кровь я остановил. Угу…

— Ясненько… Вперёд, дон Луис!

Тот провёл Сухова не на склад, а в свою контору.

Выстроенная из камня, с толстой дверью и узкими оконцами-бойницами, контора больше походила на маленький форт.

Жёлтый металл находился здесь. Золотой песок и маленькие самородки были расфасованы по кожаным мешочкам, под весом которых проседали толстые деревянные полки в чуланчике, что «исполнял обязанности» сейфа.

«Пудов пять, если не больше!» — прикинул Олег, осматривая хранилище.

— Неплохо для начала, — сказал он и отдал приказ: — Нолан! Это самое… Возьми двоих, и грузите золото на лошадей.

— На наших?

— На наших. Тех, что в конюшнях, отдадим индейцам.

— Слушаю, капитан!

Сухов безразлично посмотрел на конторских и сказал:

— Дуйте отсюда, и чтоб я вас больше не видел.

— Нас же спросят, — заныл дон Луис, — куда делось золото!

— А вы им ответьте, что Капитан Эш его реквизировал. Свободны! А то передумаю.

И конторские служащие удалились по дороге трусцой, прижимая локотки и часто оглядываясь.

— Пошли, Яр, — сказал Олег, — освободим заключённых. Катакоа, ты тоже со мной, будешь переводчиком.

На рудник вели ворота, уходившие под вал.

Сырую арку, выложенную брёвнами в накат, перегораживала металлическая решётка. Ещё одни ворота открывались с другой стороны вала, выводя в карьер.

Когда створки разъехались, скрипя несмазанными навесами, Сухов увидел индейцев, сбившихся в толпу.