— Имей в виду, я очень голодный, — продолжает он, получив утвердительный ответ. — Вчера так и не поел.

Эти слова заставляют меня приподнять голову. А ведь действительно. Дан был голоден и совсем ничего не поел. 

— Тогда я быстро иду в душ, — бормочу, прижимая к себе одеяло и параллельно шаря глазами по полу в поисках одежды. — И приготовлю что-нибудь для тебя. 

— Это будет идеальное утро, — удовлетворённо раздаётся за моей спиной. 

В ответ я смущённо хихикаю, потому что чувствую, как одеяло натягивается. Это Дан пытается его забрать. На счастье, успеваю подхватить с пола бельё и натянуть на себя, чтобы сбежать в ванную в не совсем уж неприличном виде. Комок джинсов и свитер тоже забрать не забываю. Оденусь внутри.

Дважды намылив всё тело и съев полтюбика зубной пасты, я выхожу из душа и застаю Дана расхаживающимпо спальне с телефоном. На нём надеты лишь боксеры. Вот уж кто точно может это себе позволить. Если бы я выглядела как его равноценный женский аналог, точно бы не утруждала себя прикрыванием рта одеялом и лихорадочным поиском белья. Как же это, наверное, облегчает жизнь: знать, что ты красивый.

Взгляд Дана находит меня, его брови приподнимаются, выразительно демонстрируя немой вопрос: «Джинсы и свитер? Ты куда нарядилась?»

— Разговаривай, — шёпотом говорю я, краснея. — Я пойду на кухню.

С небольшой заминкой Дан кивает, и я, улыбнувшись, чтобы замаскировать смущение, семеню в коридор. Перед мной стоит непростая и ответственная задача: приготовить завтрак и не облажаться. Дан наверняка гурман и что попало есть не станет… Ну, мне так кажется. 

Он появляется на кухне спустя двадцать минут, с мокрыми волосами и, к счастью, одетый. 

— Чем пахнет? — спрашивает он и сам же отвечает на поставленный вопрос: — Уже понял. Всем. 

— В твоём холодильнике было так много всего, а я не знала, чем ты любишь завтракать… — смущённо отвечаю я и, опомнившись, поворачиваюсь к плите, где жарятся сырники. — Я, например, ем по утрам кашу, но вполне вероятно, что ты, как мужчина, предпочитаешь блюда из яиц из-за наличия в них белка, поэтому на всякий случай решила сделать омлет… А сырники… Их обычно все любят.  

Судя по характерному звуку, Дан выдвигает стул и садится.

— Всё больше убеждаюсь, что сорвал джек-пот, когда пригласил тебя к себе.

Как хорошо, что я стою спиной и ему не видны мои зардевшиеся щёки. Я, оказывается, совершенно не умею принимать комплименты. Ни чуточки. Сразу хочется пробормотать что-то вроде «да ну, брось» или перевести тему. Хотя самой очень приятно. 

А следом в голову приходит неожиданный вопрос: сколько женщин здесь бывали до меня? Много, наверное. Хотя это вовсе не моё дело. К чему портить так хорошо начавшееся утро? 

— Кофемашину я не стала трогать, чтобы ненароком не сломать что-нибудь, — поясняю, ставя на стол тарелку с сырниками. — Но если ты покажешь, как…

— Я сделаю. — Дан моментально встаёт и то ли ненароком, то ли специально касается моей талии. — Вряд ли ты бы смогла её сломать, зато у меня появилась возможность с минимальными усилиями приобщиться к твоей кулинарной славе.

Тихо посмеиваясь, я украдкой дую за воротник свитера. В квартире тепло, и плюс от готовки стало жарко. 

— Может быть, дать тебе мою рубашку? — спрашивает Дан сквозь жужжание включившейся кофемашины,заставляя в очередной раз удивиться его способности слышать мои мысли.

— Нет, спасибо, — как можно непринуждённее улыбаюсь я. — У меня всё нормально.

— Жаль. Такая киношная зарисовка пропала.

Отвернувшись, я увлечённо помешиваю омлет на дне красивой тефлоновой сковороды и не могу не думать о причинах, по которым отказалась. Мне жарко, а у Дана, без сомнения, нет недостатка в рубашках, которые в случае загрязнений сдаёт в химчистку домработница. Что у меня за дурацкая манера такая — отказываться от чужих предложений из вежливости и обязательно себе во вред? 

Ответ приходит неутешительный: просто меня так научили. Не навязываться, быть удобной, не создавать лишних проблем другим. Быть незаметной и ненавязчивой — моё жизненное кредо. А сейчас вдруг думаю: и кому стало лучше от моего отказа? Дан искренне хотел помочь, а я его помощью в очередной раз пренебрегла, и в итоге сама обливаюсь пóтом. Одним словом, дурочка. 

— Ты будешь омлет? — робко спрашиваю, застыв с наполненной тарелкой в руке. 

— Я буду всё, что ты приготовила, — убеждённо говорит Дан, ставя на стол чашку с кофе. — И кашу, и омлет, и сырники. 

Сердце ёкает почти как в тот момент, когда он коснулся губами моей макушки. Дан Андреевич Громов — талантливый бизнесмен, которого обожают цитировать экономические издания, говорит, что с удовольствием съест мою овсянку и сырники по старому рецепту моей бабушки. Ладно, пусть про удовольствие я от себя добавила, но суть-то не меняется. Интересно, как быстро эта сказка закончится? 

«Ты случайно не влюбилась в него?» — спросила Василина, когда вечером Дан отвёз меня домой и мы с ней засели пить чай на нашей кухне. 

Я отшутилась, дескать, чего глупости говоришь? Сказала, что, безусловно, симпатизирую Дану и восхищаюсь им как человеком, но до влюблённости пока далеко. Потому что любовь — это серьёзное чувство. Глубокое, связанное с душевной привязанностью и принятием всего, что есть в человеке.

И вот сейчас, стоя на офисной кухне, я смотрю, как тонкие кофейные струйки льются в кружку, и неожиданно понимаю, что соврала. И себе, и Василине. Потому что всё вышеперечисленное в арсенале того, что испытываю к Дану, есть. С тех пор как я покинула его квартиру, постоянно ловлю себя на том, что, рассуждая о чём-то, мысленно обращаюсь к Дану: а что он мог бы сказать по этому поводу? Считает ли, что необходимо сортировать отходы за неимением уверенности, что их по итогу не свалят в одну яму, и как относится к раздаче денег просящим на улицах? Истинная ли это благотворительность либо же поощрение чьего-то хорошо отлаженного бизнеса? 

Разве это не душевная привязанность? Желание узнавать его мнение по любому важному для меня вопросу? Как и тот факт, что стоит мне отвлечься от работы, и мысли неизменно перетекают к нему — в каждой всплывает то сказанная им фраза, то его улыбка… И чем чаще это происходит, тем больше я утверждаюсь в том, что Дан идеален. Нет, наверняка он не идеален для кого-то, но лично я не вижу в нём ни единого недостатка. Серьёзно. Ни единого. 

Два дня, проведённые порознь, ознаменовались мучительным ожиданием. Всего пара суток не вместе, а я уже чувствую странный голод. Будто меня лишили чего-то очень важного — того, что придавало жизни особенный смысл. Было время, я скучала по Василине, когда она стала чаще ночевать у Карима, но и это лишь слабый отголосок того, что я испытываю сейчас. Снова не нахожу себе места дома и, придя сегодня в офис, машинально кручу головой по сторонам в надежде, что встречу Дана. Вдруг он приехал к Дивееву или генеральному с каким-то вопросом и у нас получится перекинуться парой слов?