– Надо дать ему возможность высказаться о наболевшем, – добавила Верка.

– Конечно! Я понимаю, что мы ничего не изменим в судьбе Венгрии, даже если Владимир проникнется твоей идеей о хорошем вожде и будет ее отстаивать в высших партийных кругах, зато мы хоть немного облегчим его душу.

– Я не против такого шага.

– Так когда соберемся? – спросил Антал.

– Давай в ближайшее воскресенье. Неплохо было бы встретиться и с Матиасом. Скажи, пожалуйста, где он сейчас?

– После поездки в СССР наш любимчик Блюмчик сразу укатил на учебу во Францию и, похоже, не собирается оттуда возвращаться.

* * *

На другой день Верка писала отчет более легко и уверенно, чем в первый раз, и, самое главное, уже не волновалась, когда отдавала его Сергею Владимировичу. Тот приехал к ней на квартиру, попросил приготовить чай и потом долго и внимательно читал донесение, словно изучал Веркин размашистый почерк. Окончив чтение, он сказал:

– Вы представляете, что все это значит?

– Примерно. Знаю точно, что Антал сильно взволнован.

– Есть от чего беспокоиться!

– А в венгерских вузах обучаются наши студенты? – спросила Верка.

– Да. И им следовало бы всем уехать на каникулы в СССР!

– Так отправьте!

– Зачем вызывать панику?

– Что же делать? Неужели ничего нельзя предпринять?

– Наше дело собирать достоверную информацию, а принимать решение должны другие. Конечно, можно немного порассуждать, сделать прогноз, посоветовать воображаемому члену Политбюро нашей партии или нынешнему венгерскому правительству, но не более того.

– И что бы вы посоветовали, скажем, главному советскому идеологу Суслову?

– Поставить вопрос на Политбюро о немедленном вводе дополнительного контингента войск в соседние с Венгрией страны, а на ее территории провести широкомасштабные военные учения.

– Значит, и правда война?!

– Что вы? Акция устрашения. Воевать сегодня с СССР никто не станет, мы можем позволить себе игнорировать любое мнение Запада, Вашингтона, Китая. Но горячие головы некоторых венгров надо остудить, и чем раньше, тем лучше. Нельзя заигрывать с контрреволюцией ни на каком этапе, потому что когда она поднимет голову во весь рост, может произойти непоправимое. Тяжелую болезнь легче предупредить, чем лечить!

– А если эти учения спровоцируют население на вооруженное сопротивление?

– Его легко будет подавить. Поверьте, если не играть в хороших полицейских, а окружить страну хорошо вооруженной, мощной армией, никто не посмеет рыпаться! Этим можно избежать серьезных конфликтов, а главное – человеческих жертв. Конечно, за такими мерами должны последовать серьезные реформы, прежде всего, в нашей стране, чтоб не потерять привлекательность социализма.

– Получается, мы где-то не заметили слабое место, то есть допустили ошибки?

– Да, да, и еще раз да! Главная ошибка в том, что наше население остается бедным, и мы практически навязываем нашим союзникам режим нищеты.

– Но ведь бедность связана прежде всего с формой собственности! (Верка вспомнила высказывание по этому поводу Антала).

– Вы правы. За пару лет НЭП обогатил СССР, по крайней мере, продовольственная проблема была почти разрешена. Вот и сейчас надо искать компромисс, разрешив в нашей стране несколько форм собственности при сохранении социалистического строя. Мне до сих пор жаль, что НЭП в реальной политике повышения благосостояния населения забыт.

– Давайте напишем письмо тому же Суслову?

– Мы говорим о воображаемых путях решения возникших проблем.

– Я все прекрасно понимаю, кроме одного: почему нельзя шагать по очевидно правильному пути?

– Думаю, к этому скоро придут те высокие руководители, кому небезразлична судьба нашего народа и его друзей.

* * *

В воскресенье в назначенный час пришел Владимир. По совету Антала главным блюдом в их пиршестве были русские пельмени. Фарш Верка готовила из трех сортов мяса, а тесто замешивала на муке высокосортной венгерской пшеницы, так что пельмени получились превосходными и пошли очень хорошо под «Московскую» водку. Вначале они вспоминали теплый прием в Крыму, потом долго говорили на профессиональные темы, то есть о виноделии, в котором, казалось, все находили отдушину от современных политических проблем, но в какой-то момент вдруг, словно нарочно, оказались в круговерти нынешней ситуации в стране.

– Меня раздражает требование крестьянской партии о пересмотре налогового законодательства на землю, – начал Антал.

– Примитивность мышления этих болванов очевидна, но бороться с ними труднее всего! – поддержал его Владимир. – Они требуют пересмотра закона в контексте снижения налогового бремени. Это привлекательно, это вызывает почти массовое одобрение. А то, что пострадают целевые государственные программы, в том числе и в нашей отрасли, никого не волнует. Аграрии даже не читают существующих законов, по которым, между прочим, многие предприятия вообще освобождаются от налогов.

– Я знаю: они спят и видят на посту премьера Золтана Тильди.

– Не дождутся!

– А кого же чают увидеть массы? – вмешалась в разговор Верка.

– Массам сильно затуманил голову своими реформами Надь, – ответил Владимир. – Если его допустить к власти, то начнется демонтаж социализма.

– Конечно, начнется, но не демонтаж, а придание социализму человеческого облика, – возразил Антал.

– Эту ахинею я слышал неоднократно на улицах, а теперь ее повторяет мой лучший друг. Ничего, я постараюсь ответить ему просто и доступно. Так вот, лицо социализма делают конкретные люди. Нет возражений?

– Нет.

– Отлично!

– А теперь представь себе, что гениальный конструктор создал новый самолет, превосходящий все мировые аналоги. При его сборке какой-то разгильдяй не затянул до конца гайку. Самолет прошел самые суровые испытания, показал невиданные рекорды полета: скорости, высоты, маневра, но однажды рухнул, потому что разболталась незатянутая гайка. И сразу нашлись люди, усомнившиеся в надежности самолета, потому что завидовали конструктору, и, не разобравшись в причинах, начали ставить вопрос о снятии машины с производства. А дальше – хуже, начали запускать свои машинки, всякие игрушки и прочие поделки. И чтоб никто не усомнился в никчемности прекрасного самолета, пошли поливать грязью все: крылья-де у него были сделаны из бумаги, кресла покрашены не той краской, в салоне – тесновато, маловато зеркал, в туалете не хватало кондиционера. И вот уже к ним стали прислушиваться даже те, кто с восторгом принимал участие в создании замечательной машины.

– Здесь уместно заметить: нерадивого слесаря назначили сами конструкторы, исключив всякую возможность выбора, – вставил короткую фразу Антал. – И потом, неужели есть только один социализм, который навязывает всем СССР? Даже одна и та же симфония звучит по-разному в исполнении разных оркестров!