— Тут ты права, — согласился он. — Она очень воинственная.

— Тогда какого черта я должна каждый раз натыкаться на ее облегающие платья, которые развешаны вперемежку с твоими пиджаками, или глядеть на ее кружевное белье и трусики в твоем комоде? — Рывком я открыла аптечку. — И я не желаю видеть ее «Тампакс», когда достаю зубную пасту. Когда ты приходишь ко мне, Люк, сколько вещей Ника ты встречаешь? Нисколько, — ответила я за него. — Ни одной! В ванной нет его пены для бритья. В комоде не лежат его плавки. Только представь себя на моем месте — вообрази, как бы ты себя чувствовал?

— Ужасно, но тут совершенно другая ситуация.

— Да, — согласилась я. — Так и есть. Мой бывший ушел, а потом пропал, поэтому он тебе совсем не докучает. У Магды другая крайность: она тебя бросила, но тем не менее она везде, куда ни глянь.

— Может, и так, но она же есть в моей жизни. И всегда будет, потому что она мать моего ребенка, и тебе придется с этим смириться. Мои отношения с Магдой должны быть добросердечными, Лора, даже хорошими, потому что я не могу позволить себе противостояние с ней, особенно пока Джессика еще так мала.

— Ты в ее власти, — констатировала я, когда мы забирались в постель.

— Наверное, так и есть, — тихо ответил он. — Как и многие разведенные отцы. Но я никогда не сделаю того, из-за чего могу лишиться свиданий с дочерью.

— Это справедливо, Люк, но всему есть предел. И раз уж тебе нельзя возвращать вещи Магде, то ты можешь хотя бы сложить и убрать их, чтобы мне не приходилось смотреть на них всякий раз, как я здесь появляюсь.

— Хватит с меня агрессии на один вечер. — Я поняла, что мы начинаем раздражать друг друга. Медовый месяц закончился. Он с головой накрылся одеялом. — Убери сама, — сказал он. — Если в самом деле чувствуешь, что это необходимо.

— Ну хорошо, — тихо сказала я. — Так тому и быть.

С кухни я принесла два пластиковых мешка и аккуратно сложила в них всю одежду Магды, туфли и нижнее белье, а потом, ощущая маленькое, но значительное чувство триумфа, затолкала под кровать. После этого достала ее принадлежности из аптечки и выбросила в мешок, который поставила на табуретку в ванной.

И теперь, впервые за все время, я достала те вещи, которые хотела оставить в доме Люка: прекрасное бледно-голубое кимоно, которое Хоуп привезла мне из Токио; зеленый кашемировый кардиган и джинсы; нижнее белье, футболку и маленький несессер. В аптечку я положила тоник, мусс для выпрямления волос и кое-что из косметики.

Чувствуя себя лучше, я отправилась в постель.

— Давай не будем ссориться, Лора, — пробормотал Люк. Я почувствовала, как его рука обняла меня за талию. — Магда именно этого и хочет — вбить клин между нами. — Я поклялась про себя, что ни за что не позволю ей. — Я люблю тебя, Лора, — прошептал он. — Я так счастлив, что снова нашел тебя. — Я почувствовала, как мой гнев утихает. — Прости, что пришлось оставить тебя сегодня. — Он прижался щекой к моему плечу, и его щетина мягко покалывала мне кожу. — Как провела вечер с Хоуп?

— Я провела чудесный вечер, — солгала я.

Я хотела рассказать Хоуп, что видела Хью с Шанталь, но сестра уклонялась от разговора. Следующим утром я звонила ей трижды, но ее личная помощница каждый раз отвечала, что она занята. По неестественно беззаботному тону ее голоса я поняла, что она лжет. Хоуп, как самая младшая из сестер, привыкла получать все, чего хочет, а когда не получает, начинает дуться. Но мне было ее жалко, потому что она выставляла напоказ свою уязвимость, когда не получала желаемое. Я послала ей сообщение с координатами трех частных детективов. Потом задумалась, что же делать с Флисс…

Я могла ненавязчиво дать понять Хью, что видела его в обществе Шанталь, но тогда они в следующий раз просто могли быть осторожнее. Можно позвонить Шанталь… Нет. Наверное, нет. Меня передернуло. Это было бы ужасно. Самый что ни на есть примитив. Поэтому я решила пойти и встретиться с Флисс. Она такая открытая — иногда я думаю, что ее надо было назвать Кандида[47], — и я по ее виду смогу сказать, подозревает ли она что-нибудь. Я позвонила ей и сказала, что заскочу, чтобы передать пасхальный подарок для Оливии.

— Было бы просто… чудесно, — сказала она. В ее голосе слышалось раздражение. — Да-да, это было бы… замечательно. Грм, заходи к… м-м… не знаю… пяти, что ли.

— Все в порядке, Флисс?

— Ну — нет. Вообще-то нет. Если честно, я кое о чем беспокоюсь.

— О чем? — невинно спросила я и услышала вздох. Она знает. Она знает о Хью и Шанталь.

— У Оливии после обеда кастинг. Мы идем в компанию по продаже прыгунков «Тиддли-тоуз» и жутко, просто жутко нервничаем — так что прошу тебя, скрести там у себя на счастье все, что только можешь.

И вот, после того как мы записали шоу, я попросила водителя отвезти меня на Мурхаус-роуд. Я поднялась по ступенькам ко входной двери, затем позвонила, сжимая в руках музыкального кролика, которого купила для Оливии. Я так нервничала, что сжала игрушку слишком сильно и та завела колыбельную. Дверь распахнулась. На пороге стояла Флисс, держа на руках Оливию, и улыбалась во весь рот.

— Нас взяли на работу! — объявила она, приглашая меня в дом. — Агент Оливии только что звонила. Это невероятно!

— Грм, да, — сказала я, протискиваясь мимо коляски.

— Ей всего-то и нужно было, что дернуться вверх, а потом вниз, улыбаясь в камеру. И все! Мы получим семьсот пятьдесят фунтов! Фотограф сказал, что это самая красивая девочка из всех, что он видел! Дамойлапусеночек? — Оливия хлопнула своими пухлыми ручками. — Вотмояслад-каядеевочка! Похлопай, похлопай! Умненькаядевочкадамоя-сладенькая?! — запищала она, утирая слюни с подбородка Оливии подолом своей футболки. — А завтра у нас еще одно прослушивание, — добавила она, когда мы отправились на кухню. — Для рекламы кондиционера без ферментов «Кочисофт». Все, что ей нужно сделать, — мило посидеть на пушистом полотенце (а она это умеет), и если у нас все получится, то мы заработаем тысячу двести фунтов. А в конце недели у нее еще два кастинга на телевидении. Есть такие детки, которые из своей кроватки не вылезут меньше чем за пять штук. Я убеждена, что Оливия станет такой же, — продолжала Фелисити, опуская Оливию в манеж. Она выглядела как маленькая птичка в клетке, сердито взирая на нас через решетку.

— Ну, Флисс, дай ей попривыкнуть — все только начинается.

— Да. Но ведь она такая красивая — она обязательно должна сорвать джекпот своей маленькой ручкой, разве нет? К тому же у нее та-акой характер, а всем именно это и нужно. — Оливия безучастно посмотрела на нас. — А другие мамочки, которые приходили, были такие назойливые, — проворчала она, наливая чайник. — Они кого угодно могут достать, только бы пропихнуть своих чад. Вот тебе и родительская гордость.

— Да? — Я взглянула на отсканированный и увеличенный УЗИ-снимок Оливии в возрасте тринадцати недель. — Нелегко тебе, наверное, пришлось.