сына Джейкоба с Дальнего Востока. Во время посещения чайной плантации на Цейлоне и одновременно пытаясь вылечиться от непрекращающегося кашля, он заболел и умер в марте 1880 года в возрасте шестидесяти лет. Семья на время забыла о враждебности предыдущей дюжины лет и оплакивала его во всех ветвях.

 

Глава

8

.

ВЫСШЕЕ ОБЩЕСТВО

.

1880-1894

 

Одним из определяющих элементов опыта беженцев являются переговоры о старой и новой идентичности. С дилеммой, сохранять ли язык и традиции покинутой земли или ассимилироваться в принявшей их стране, и с трудным поиском признания в обоих случаях сталкивался каждый беженец в XIX веке, как и сейчас. Как изгнанники из Багдада, оставившие позади славное прошлое, Дэвид Сассун и его семья хотели принадлежать себе сначала в Индии, а затем в Англии. Они потратили много времени, сил и денег, стремясь стать членами английского высшего класса, и в практических целях эти высокие амбиции увенчались успехом.

Восходящая социальная мобильность началась в Индии, где по прибытии Сассунам пришлось решать проблему еврейства и отношений с индийскими евреями (Бене Исраэль, "каста коренных евреев"), которые жили в Бомбее задолго до их приезда. Сассуны и другие евреи-багдади в Бомбее стали преуспевать, привязав себя и свой бизнес к Британской империи и ее интересам, и, таким образом, сделав шаг, который был одновременно политическим, коммерческим и социальным, стремились считаться европейцами. Они работали в рамках социальных оценок колониального порядка и привносили в них свои собственные, а потому отвергали отношения с индийскими евреями, которых они считали этнически индийскими и чье еврейство ставили под сомнение. Такое отношение было пропитано расистскими предрассудками о цвете кожи и гордостью за традицию, которую они считали высшей. Эта идентификация станет еще более важной после восстания 1857-58 гг. и создания Британского раджа, который, связав всю Индию единой администрацией, одновременно укрепил британское правление и "облегчил людям восприятие страны как нации", что привело к росту национального чувства.

Первое поколение багдадских евреев, уехавших в Индию, не отходило далеко от своих корней. Раввин, посетивший Бомбей в 1859 году, описал багдадскую общину:

Язык евреев в их доме и между собой - арабский, их родной язык, а их обычаи и привычки, их манеры... [не претерпели] никаких изменений или модификаций. Они не изменили ни своего языка, ни своей одежды, ни своего образа жизни.

У них нет ни раввина здесь, ни учителя, ни в этом городе, ни во всей стране, и по каждому важному вопросу они обращаются с письмом к багдадским раввинам... [поскольку] они считают багдадских раввинов своими авторитетами.

 

Неудивительно, что между ними и другими евреями в городе существовала сегрегация. В ходе переписи 1881 года в Бомбее проводилось разделение на "собственно евреев" (2 264) и "бени израэль" (1 057). Багдадские евреи были отнесены к категории "охраняемых британских лиц", что давало им ценные права, которых не было у других. Почти пятьдесят лет спустя более ста багдадских евреев в Калькутте подписали петицию к британскому правительству с требованием включить евреев иракского происхождения, которые также являлись британскими подданными, в избирательный округ Бенгалии, "основываясь на сочетании их этнического и расового происхождения, европейских культурных традиций и непоколебимой лояльности Британской империи". В действительности евреев-багдади в Индии редко принимали за настоящих европейцев. При всем их богатстве и влиянии, Сассунам не разрешили войти в первый отель Бомбея, "Уотсон", когда он открыл свои двери в 1871 году (как и парсам Тата). ( Более того, ходят слухи, что в качестве мести эти две семьи помогали строительству конкурирующего отеля "Тадж-Махал").

Несмотря на относительную однородность страны и жесткую классовую систему, Англия в некотором смысле оказалась более гостеприимной для семьи Сассун. Они приехали в то время, когда либерализм Манчестерской школы и идея о том, что свободная торговля приведет к созданию более процветающего и справедливого общества, были наиболее влиятельными, наряду с более широким пакетом убеждений о достоинстве личности и признании талантов независимо от вероисповедания. Эдуард, принц Уэльский, стал защитником этого блока идей, а аристократия стала более либеральной в своих взглядах, проявляя большую терпимость к некоторым иностранцам и признавая, что ограничения на их продвижение по службе должны быть уменьшены. Конечно, у этой терпимости были пределы, и можно утверждать, что одной из причин более благосклонного отношения британской аристократии к Сассунам, чем к Варбургам или Ротшильдам, было то, что они не были открыто вовлечены в бизнес по выдаче денег. ( На самом деле многие виды торговой деятельности купцов не отличались от банковской, поскольку "изначально купцы и банкиры были практически неразличимы", и только в конце XIX века границы стали более различимы). Также утверждается, что для британцев социальный ранг был не менее, а то и более важен, чем цвет кожи, когда речь шла об организации внеметропольного мира. Таким образом, даже религиозные и этнические меньшинства могли, при наличии соответствующих документов, добиться расположения и признания высших классов.

Несмотря на их достижения, реальность заключалась в том, что между "кастовой Индией" и "классовой Британской Индией" Британская империя всегда была для Сассунов "международным, но закрытым миром". Светлокожие багдадские евреи могли подняться выше, чем темнокожие индийские, но они "всегда были ниже британцев, чьи школы они посещали и чьего гражданства добивались".

В принципе, британцы благоволили к меньшинствам в своих колониях - их зависимость от колониального правителя обеспечивала их лояльность, и евреи , несомненно, были заметным меньшинством. Исследование евреев-сефардов, живущих в Гонконге, показывает, что, хотя "иудейско-арабское происхождение приводило к социальной, экономической и политической изоляции", идентификация с британской элитой и ее особенностями была "средством преодоления этой изоляции". Такие семьи, как Сассуны, вступали в союз с британцами и извлекали выгоду из британского правления, в результате чего перед ними открывались коммерческие возможности не только в Индии, но и в других колониях. " Таким образом, несколько элитных багдадских семей довольно быстро перешли из статуса "чужеземных первопроходцев" в разряд ключевых коммерческих собеседников британцев". Изменения, произошедшие за относительно короткий период, были ошеломляющими; даже в 1865 году Сассуны чувствовали, что живут в balad al-ingliz (английском государстве), и понимали, что в своих делах они должны придерживаться английских правил. Более тридцати лет спустя, когда большинство Сассунов обосновались в Англии, Индия все еще оставалась для некоторых из них домом и воспринималась как таковой. В письме Фархе, которая собиралась уехать в Англию, один из сотрудников заверил ее, что вся почта будет сохранена, "пока вы благополучно не вернетесь лил-ватан [на родину]". Однако далее он написал, что отправит своего сына в Лондон изучать инженерное дело, и, скорее всего, мальчик останется там после учебы. Англия была страной возможностей, и в этом