— Вы что же, наблюдали за тем, как били папу, вместо того чтобы это предотвратить? — вполне законно возмутилась девушка.

— Нет, я не наблюдала, я видела только видеозапись. Если бы у меня была возможность вас предупредить, я бы предупредила…

— Но как вы узнали, что произойдет в гараже? — поинтересовался Никонов.

— Это хороший вопрос. Прошу вас вдумчиво отнестись к тому, что я вам сейчас расскажу. — Анатолий Егорович кивнул, давая понять, что постарается. Дочь прижалась к отцу. — В фирме «Долгофф» работает наш человек…

— Я, кажется, догадываюсь, о ком идет речь. Он в темноте защитил меня от другого, а потом сделал вид, что бьет, а сам только махал руками…

— Вы правильно догадались. Это он. Я отдам вам флешку, но при одном условии: вы пообещаете мне, что промолчите про того, второго. Его на записи нет.

— Ладно, — согласился Никонов.

Я дала ему еще кое-какие рекомендации того, как вести себя завтра в прокуратуре, вручила флешку и покинула странную квартиру. У меня создалось ощущение, что там всем, кроме младшей дочери, было на Анатолия Егоровича решительно наплевать. Уже немолодой и не слишком здоровый мужчина был вынужден терпеть боль и унижения, нежели искать справедливости в правоохранительных органах.

* * *

Алинкиной машины во дворе уже не было. А вот Витька сидел на скамейке и ждал меня, хотя мог бы и отправиться домой, поскольку свою миссию он выполнил.

— Ну, как все прошло? — поинтересовался он, когда я подошла ближе.

— Надеюсь, что нормально. Надо будет понаблюдать, пойдет ли Анатолий в травмпункт. Давай пересядем на другую скамейку, чтобы не бросаться в глаза.

— Полина, ну, допустим, этот человек кинет заяву… А мне от этого какая радость?

— Если хотя бы против одного коллектора заведут уголовное дело за то, что он нанес телесные повреждения должнику, то другие задумаются, стоит ли распускать руки. Витя, помнишь, я тебе говорила, что у меня в «Долгофф» есть свой человек?

— Конечно, помню.

— Так вот, он поделился со мной их планами в отношении тебя…

— Да? И что же это за планы? — осведомился Копылов.

— Тебя хотят завербовать, чтобы ты поставлял коллекторам информацию о других должниках…

— И что? — у Витьки загорелись глаза. — Борькин долг тогда простят?

— Размечтался! Это будет лишь компенсация за то, что они потратили на тебя и твою семью много времени и сил. Долг все равно будет висеть на вас. Правда, они могут попытаться запудрить тебе мозги, но ты им не верь. Мой агент сказал, что они не копейки никому не прощают.

— Да пошли они! — Копылов выругался. — Не дождутся! Никакой информации я им не дам.

— Витя, если к тебе обратятся с подобной просьбой, то попробуй записать этот разговор на диктофон.

— И как ты себе это представляешь?

— Да очень просто — нажмешь «горячую» клавишу на мобильнике…

— И зачем это все?

— Компромат на «долгоффцев» надо собирать по крупицам… — Я замолчала, увидев, что из парадной вышли Анатолий Егорович и его младшая дочь. — Значит, мой визит к Никоновым был предпринят не зря. Он все-таки отправился в травмпункт.

Мы дождались, когда отец и дочь скроются за углом дома, и поднялись со скамейки…

Я проснулась, услышав какую-то возню за дверью своей комнаты. Приснилось, что ли? Открыв глаза, я поняла, что уже настало утро.

— Ариша, это ты? — крикнула я.

— Конечно же, я. — Дедуля заглянул ко мне. — Полетт, прости, что я тебя разбудил.

— Как слетал? — спросила я, потягиваясь.

— Хорошо, — Ариша почему-то был скуп на эмоции. — Ты еще поспишь?

— А который сейчас час?

— Десятый.

— Тогда буду вставать.

— Ладно, за завтраком и поговорим, — дедуля закрыл дверь.

Я поднялась с постели, сделала несколько несложных упражнений, дабы развеять остатки сна, приняла водные процедуры и спустилась в столовую. На столе стояла плетеная корзинка с инжиром. Я невольно улыбнулась этим дарам южного края и стала готовить завтрак — яичницу с беконом.

— Полетт, как же хорошо дома! — Ариша повел носом. — Знаешь, для России шведский стол все-таки неприемлем! Одни к завтраку просто не просыпаются, а другие мало того что едят «за себя и за того парня», так еще и норовят прихватить что-нибудь с собой. Ты не поверишь, но я видел одного чудака, который завернул в салфетку бутерброд и положил его в карман своего дорогущего смокинга. Вот что это такое?

— Дедуля, если человек надел смокинг, то это еще не значит, что он умеет вести себя в приличном обществе.

— Вот и я про то же.

Я поставила перед Аришей тарелку с яичницей и пожелала ему приятного аппетита. Мне, конечно, было очень интересно, какие отношения во время прошедшего уик-энда у него сложились с Ее Величеством Фортуной, но во время еды я не лезла к дедуле с вопросами. Разделавшись с яичницей, он заговорил сам:

— А в целом мне русский Лас-Вегас понравился. У меня такое ощущение, что я побывал на празднике роскоши и азарта. Да и фортуна мне благоволила…

— Ты что же, теперь так и будешь летать туда на выходные?

— Зачем? Если праздники повторяются слишком часто, то они неизбежно превращаются в повседневность. Конечно же, я еще полечу в Краснодарский край, но не так скоро. А вот Денис вообще собирается с этим завязать. Ему в этот раз не повезло — он проиграл все деньги, что брал с собой…

— Да ты что! Как же такое могло случиться? Он вроде бы опытный игрок.

— Сам удивляюсь. Похоже, Денису просто не повезло.

— Говорят, если не везет в картах, то везет в любви, — заметила я, надеясь, что Ариша это как-то прокомментирует.

— Наверное, так и есть. У Злобина ведь все в порядке в семейной жизни…

— Хочешь сказать, что у него не было там никакой интрижки? — как бы шутя осведомилась я.

— Ну, клеилась к нему одна дамочка, так он упорно делал вид, что не понимает, чего она добивается. Зачем ему это? У него жена — красавица и умница…

— Ариша, а к тебе там случайно никто не клеился? — полюбопытствовала я.

— Как это никто? — наигранно оскорбился дед. — Передо мной аж три симпатичные барышни змейками увивались…

— И что?

— Полетт, ну как тебе не стыдно? Ты задаешь мне слишком интимные вопросы!

— Прости, Ариша. Вообще-то, я хотела с тобой поговорить о… Злобине.

— Ну, я о нем тебе уже все рассказал. Он проигрался в ноль, мог бы уйти в «минус», но я его остановил.