Они въехали в ночной Рим, Никола еще сбавил скорость. «Феррари» гневно, но сдержанно рыкнула.

– Дорога совершенно свободна! Что происходит? Почему мы тащимся как на похоронах?

– Ш-ш-ш, – прошипел Никола и погладил руль.

– Это ты кому? – спросила Лола с удивлением.

– Машину успокаиваю, – совершенно серьезно ответил Капелини.

– Тебя одного опасно оставлять, – назидательно проговорила журналистка, – у тебя глюки начинаются.

– Вот и не оставляй! – обрадованно заключил Никола.

Они не спеша продвигались вглубь города, мотор обреченно гудел под капотом, в любую минуту готовый взорваться и рвануть вперед со всей мощью.

– Ты кого в этот раз на эфир пригласила?

– Кроме вечных психолога и криминалиста, позвала всю итальянскую группы киношников – режиссера Матео Гавардо, продюсера Клаудио Консоли и актера Леона Дзинни.

– Матео Гавардо… – Повторил Никола. – Я тут кое-что о нем вспомнил. Очень давно он у меня по делу об убийстве двойняшек проходил.

– То есть как?! – Лола вцепилась ему в руку.

– Осторожно! Я же за рулем! – Он затормозил. – А ты сильная, оказывается, я и не знал! – Он потер запястье, сделав вид, что ему очень больно.

Но Лоле было не до перепалки, нехорошее предчувствие кольнуло ее.

– В качестве кого он у тебя проходил? – завопила она.

– Сначала как подозреваемый, – нарочито спокойно проговорил Никола, – а потом, когда разобрались и было подтверждено его алиби, как свидетель.

– Так он прямо в убийстве в начале подозревался?

– Нет, как соучастник, способствовал сокрытию улик. Я тебе повторяю: состава преступления в его действиях обнаружено не было.

Они подъехали к дому Николы. Металлические ворота медленно открылись, шины автомобиля зашуршали по гравию.

– Не нравится мне все это, – пробурчала Лола. – Знала бы, все интервью в Горске с ним по-другому бы выстроила.

– Все. Успокойся уже, завтра найдешь в интернете это дело и во всем сама разберешься.

Вилла Капелини, доставшаяся ему от деда, известного адвоката, встречала их вымытыми витражами, сверкающей чистотой широкой полукруглой лестницы и весело горящими фонариками по периметру всего здания. Старые ели приветливо шумели от легкого ночного ветра.

«Видимо, опять команда уборщиков приезжала», – отметила про себя Лола.

Лола совсем не хотела есть, но после тяжелой российской кухни не посмела отказаться от тонко нарезанного холодного осьминога с зеленью и сразу отправила кусочек себе в рот. Стол уже был накрыт, но они решили поесть в постели, «чтобы зря время не терять», как сказал Никола. «До чего же он иногда бывает приземленный…» – подумала Лола и пошла в душ. Оглянувшись, она заметила, как Никола начал собирать посуду на поднос. Улыбнулась, увидев, как аккуратно он раскладывает приборы и ставит бокалы, старательно вытирает салфеткой запотевшую бутылку просекко и осторожно несет все в спальню. Эти жесты совсем не соответствовали суровому образу Капелини, которого знала и уважала вся Италия.

Она проснулась одна и смутно вспомнила, как Никола поцеловал ее перед уходом на работу. Яркие пронзительные лучи уже светили в полную мощь и заливали всю комнату. Она быстро вскочила, надела шорты и майку, босиком прошлепала по нагретому солнцем полу на кухню. Она прислушалась к своему телу – несмотря на вполне бодрое состояние, после ночи любви тянуло мышцы, чувствовалась непривычная ленная расслабленность, о работе думать не хотелось – вот что значит неделями быть в отъезде.

Налив воды в кофейник, насыпала кофе горкой, немного утрамбовала, она поставила его на огонь и открыла компьютер. Дело, о котором говорил Никола, было восьмилетней давности. Тогда Лола еще только мечтала о карьере журналистки, а уж о своей собственной передаче боялась даже задумываться. Пролистав информацию, она получила полное подтверждение слов бывшего следователя – Матео Гавардо был оправдан по всем пунктам. Стоит ли продолжать рыться в материалах того времени и разыскивать другие версии? День предстоял непростой.

Кофейник гневно забулькал, Лола выключила конфорку, налила густой кофе в маленькую чашечку с толстыми стенками. По кухне разнесся умопомрачительный аромат. Не успела она приложиться к кофе, как на столе заверещал и задергался мобильник. «Дана», – высветилось на дисплее.

– Привет. С приездом!

– Привет! – бодро отозвалась Лола.

– Значит, так, – помощница тут же приступила к делу, – Гавардо подтвердил свое присутствие на программе! – Лола отметила про себя, как Дане удается думать наперед и будто читать мысли. – Дальше: криминалист и психолог – это как обычно. Актер Леоне Дзанни находится в другом городе, так что отпадает. У меня еще Клаудио Консоли записан, это кто? От него никаких звонков не поступало, и его номера я не вижу.

– Это продюсер, я сама им займусь сегодня, постараюсь его тоже к нам вытащить.

– Да уж постарайся, а то что-то совсем негусто гостей получается.

– Нам еще надо будет стендап с родителями Ванессы сделать. Они вчера согласились на съемку. Хотела тебя запустить к ним в Сицилию, но ты мне здесь нужна, так что начальству сообщи о необходимости синхронного включения. С техниками разрули, пожалуйста, только Стефано мне оставь. И главное, чтобы толкового журналиста отправили в дом к супругам Мацоли. Ты никого с сицилийского телевидения не знаешь?

– Почему же, знаю одного. Клевый.

– Мне не нужен клевый, мне нужен сообразительный! Чувствуешь разницу? – Лола начала заводиться.

По всей Италии у Даны были знакомые, что делало ее просто незаменимой, но при виде мужского мускулистого тела у помощницы тут же сносило голову, что часто приводило к необратимым последствиям в работе. Зная такую слабость, Лола тут же включила «начальницу», чтобы не получить потом на прямом эфире тупоголового мачо.

Лола хрустнула последним кантуччи [9], допила кофе и набрала номер продюсера.

– Пронто!

– Доброе утро! Это журналистка и телеведущая с пятого канала, Лола. Я хочу пригласить вас на нашу программу, которая состоится завтра вечером и будет посвящена Ванессе Мацоли, девушке, которая работала у вас в фильме и умерла в России. – В трубке не раздалось ни звука в ответ. – Режиссер Гавардо уже подтвердил свое присутствие.

– Вряд ли у меня получится…

«Голос какой-то странный – то ли сонный, то ли болезненный. Может, я его разбудила? – подумала Лола и взглянула на часы, стрелки показывали 9:15. – Вполне рабочее время. С другой стороны, кто как не продюсер должен понимать, какой ажиотаж поднимется вокруг их фильма, если они с режиссером не только вспомнят о Ванессе, но и умело вставят пару фраз о самой картине, которая к тому же была представлена на российском фестивале!» – Лола была уверена, что итальянский народ не остановит даже низкий уровень фильма «Воспоминание о море», и он табуном повалит на просмотр просто из любопытства, выглядывая ту девушку, которая покончила жизнь самоубийством.