знаю Дину. Она никогда не поступила бы так без веской причины.

– Ну, раз знаешь, тебе виднее. Хотя, конечно, тебе-то она точно должна была дать знать. С учетом ваших отношений.

В трубке на какое-то время повисла пауза, а потом Морозов уточнил:

– Я ослышался сейчас, да? Ты на что намекаешь?

– Брось, Олег, я не собираюсь вас осуждать. Я же не ханжа.

– Ты не ханжа, – подтвердил шеф. – Ты придурок. Прости, но другого слова у меня нет. Как тебе такое в голову могло прийти?

– А разве это не очевидно?

– Очевидно что? – переспросил Олег злым, свистящим голосом. – У меня с Диной Михайловой никогда ничего не было. И быть не могло. Я не завожу романов на работе, если ты забыл. Тем более, с женщиной, которая давно и безоглядно влюблена в другого мужчину.

Это Михайлова-то влюблена? Интересно в кого? И где был этот кто-то прошлой ночью?

– Ты что-то путаешь. Она вообще не из тех, кто способен на глубокие чувства.

– Это ты что-то напутал, Сергей, – глухо отозвался Морозов. – И чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что мои подозрения оказались верны. Что ты ей сделал, что она сбежала?

– Да не делал я ей ничего!

Только жить без нее не могу. И чем дальше, чем острее чувствую это.

Он отключил телефон, не в силах продолжать разговор. В груди разрастался душащий, тяжелый ком. Сожаление обо всем сразу. Что поддался этой слабости. Снова пошел на поводу у своих желаний. Что был до безобразия груб. Мог вообще причинить физическую боль. Еще и Рита… ей-то как теперь все объяснить?

В дверях зазвенел ключ, и Сергей обреченно прикрыл глаза. Вот и она. Отсрочка оказалась не долгой: теперь ему придется все рассказать.

– Привет.

Она выглядела усталой. Даже слишком, будто едва на ногах держалась. Бледная, веки припухшие. Плакала? Неужели почувствовала что-то? Хотя так ведь и бывает у любящих людей, когда они все понимают гораздо раньше того, как им рассказывают об этом.

– Привет.

Подошла, встала рядом, глядя на какую-то точку перед собой.

– Как пообщалась с подругой? – надо было хоть что-то сказать. Хоть как-то начать. Но Рита неожиданно облегчила ему задачу.

– Сереж… нам поговорить надо.

– Надо, – подтвердил он, перебирая в голове возможные фразы. Как в таком признаются? – Я должен тебе рассказать…

– Я знаю, – она бросила на него беглый взгляд и тут же опустила глаза.

– Знаешь? Что?

– Все знаю, Сереж, – подтвердила дрогнувшим голосом. – Не мучайся, подбирая подходящие слова. И еще… я у Дины была.

– Зачем? – машинально спросил, пребывая в каком-то шоке от ее внезапного признания. Если знает, не для того же пошла туда, чтобы отношения выяснять? Рита не такая. Она, скорее, забилась бы в угол и тихо плакала, чем решилась бы напрямую обратиться к сопернице.

Хотя какая Михайлова соперница? Они просто поддались страсти, но это же ничего не изменит.

– Рит… – он повернулся к жене. – Я дико виноват перед тобой. Мерзавец, которому нет оправдания. Но ты должна знать, что это ничего не значит. Между мной и Диной ничего нет. Уже давно.

Жена почему-то усмехнулась. Невесело, горько даже, но все равно видеть улыбку на ее лице было странно.

– Сережа, не уподобляйся тем, кто говорит подобные слова в попытке избежать ответственности. Когда между людьми ничего нет, они не оказываются в одной постели.

– Рита, это был просто секс. Минутный порыв, который никогда больше не повторится.

Ее губы снова растянулись в улыбке.

– Что-то такое я сегодня уже слышала. Но не хочу слышать от тебя. Ты другой человек, Сереж. Поэтому не надо лгать. Ни мне, ни себе. Тебе не кажется, что спустя столько лет все же пора признать, что до сих пор любишь ее?

Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, пришедшее вместе с этими словами.

– Что за глупости ты говоришь? Я ее не люблю.

– Мы столько времени вместе. Думаю, что я научилась понимать собственного мужа.

– И что же ты понимаешь?

– То, что тебе не со мной сейчас сидеть надо, а Дину найти. И хотя бы попытаться поговорить обо всем.

– Мне не о чем с ней говорить.

– Если ты с ней спал, то и слова должны найтись.

Такой резкости в тоне жены он не слышал, наверное, никогда. Изумленно всмотрелся в родное лицо. Он же каждую черточку в нем знает. Все, что она думает. Тогда что происходит сейчас, почему это никак не удается понять?

– Ты правда так думаешь? Что можно перечеркнуть годы непониманий? Начать все с нуля, будто ничего не было?

– Я думаю, что можно перестать ненавидеть. И разрушать себя этим чувством. Особенно если ты не знаешь всей правды.

– Бред какой-то… – Сергей опустился на диван, утыкаясь лицом в ладони. – У меня с ней давно все кончено. И я вообще поверить не могу, что обсуждаю это с тобой. Другую женщину – с женой.

– Сереж… – она села рядом, прижимаясь лбом к его плечу. – Ты меня можешь обмануть. И себя тоже. Но ведь это ничего не поменяет. Когда все действительно кончено, человека отпускают. О нем не больно думать. И все равно, где он и с кем. Он не приходит в мучительных воспоминаниях, не живет в твоих снах. И ревность не рвет душу на части, когда с ним тебя ничего не связывает. Ты уверен, что все кончено? Можешь не отвечать мне. Себе скажи.

– Рита, – он поднял на нее глаза. – Что ты творишь? В чем меня убедить пытаешься? Чтобы я к Дине вернулся? Серьезно? Ты правда этого хочешь?

Исказившее ее лицо боль была физически осязаемой. Губы дрожали, а все тело было напряжено. Как натянутая стрела, тронь – и сорвется, разлетится на миллионы кусочков.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – проговорила чуть слышно.

– Так хочешь, что готова отдать меня ей? Добровольно?

Она подалась было вперед, как будто собираясь прижаться к нему, но тут же осеклась, замерла, с явным усилием удерживая себя на месте.

– Ты же не вещь, которую можно отдать или оставить себе.

– Я тебя не понимаю…

– Ты многого не понимаешь… – подтвердила Рита. – Но это должно помочь.

Она вытащила телефон, что-то нажала в нем, и его собственный откликнулся звуком входящего сообщения.

– Я тебе одну запись отправила. Послушай до конца, пожалуйста. А потом реши, что ты на самом деле хочешь.

– Какую запись? Рита, ну что за игры?

– Это не игры, – она поднялась, печально глядя на него. – Я записала наш с Диной разговор. Потому что она точно так же,