class="p1">Сергей на мгновенье повернулся к ней. Усмехнулся отчего-то, хотя глаза остались серьезными и холодными.

– Она заслуживает быть любимой. А я не могу ей этого дать.

Почему? – снова едва не сорвалось с языка, но Дина прикусила губу, удерживая ненужные слова. Как будто от его ответа станет легче. Это ведь только подтвердит то, что и так известно.

Она отвернулась к окну, машинально следя, как скользят перед глазами дома, деревья, прохожие. Вся жизнь. Вот именно так же пронеслась перед глазами. Говорят, подобное происходит у человека перед смертью. Дина понимала, что не умирает, но внутри словно рвались какие-то невидимые струны. Что-то ломалось, острыми осколками впиваясь в кожу и терзая болью. И казалось, что этой боли не будет конца. Глаза заволокло пеленой слез. Она опять с тоской подумала, что не хочет показывать это ему, демонстрируя свою слабость, но было поздно.

Взгляд на него украдкой показал, что Сергей заметил. И ему это не понравилось. И без того суровое выражение лица стало еще жестче. Губы шевельнулись, словно мужчина собирался что-то сказать, но никаких слов не прозвучало. Лишь тишина в салоне стала еще более гнетущей.

– Приехали, – произнес он, наконец, несколько минут спустя, останавливая машину у подъезда высотки.

И снова молчание, тяжелое и давящее. Скрипучий старый лифт, как-то слишком долго ползущий на нужный этаж. И совершенно безликая квартира. Чисто и пусто. Минимум мебели, и хотя, как поняла Дина, Сергей переехал сюда почти месяц назад, присутствие живого человека не ощущалось. Какой-то застывший мир, который не изменили даже его вещи.

Она качнула головой, все же осмеливаясь посмотреть на стоящего в нескольких метрах от нее мужчину.

– Странное место. Ни за что бы не подумала, что ты можешь здесь жить.

Астахов пожал плечами.

– Да какая разница. Выбрал первый попавшийся вариант. Хотел поскорее освободить квартиру, чтобы Рита могла вернуться домой.

Дина опустила глаза.

– Мне кажется, она не захочет туда возвращаться. Чтобы не вспоминать… лишний раз.

– Она так и сказала, – кивнул Сергей. – Значит, разменяем после развода.

– Развода? – дурманящая тяжесть сдавила грудь. Что же она натворила? Снова и снова – на те же грабли. – Прости меня… – как бы сложно ни было произнести это, она должна была. Хоть и опоздала на целую вечность. – Если бы я только могла представить, что все обернется именно так…

– Тогда или сейчас? – его глаза сузились, пригвождая к месту.

– Сейчас уволилась бы… до того, как мы увиделись снова, – Дина глотнула воздуха пересохшими губами. – А тогда… тогда лучше бы мы вообще не встречались.

Он в два шага преодолел расстояние между ними. Навис над ней, не позволяя ни отвернуться, ни сбежать.

– И как бы я жил… тогда? Не зная тебя?

Она стерла злые слезы.

– Хорошо бы жил. Спокойно. Встретил бы Риту в свое время и наслаждался бы тихим семейным счастьем. И у Нади все было бы хорошо…

– Ты это знаешь наверняка? – мужчина обхватил ее подбородок, вынуждая смотреть прямо. Теперь она даже взгляда отвести не могла. – Решила за меня, как лучше, да?

Он был так близко. Какие-то ничтожные сантименты – и годы лжи. Годы обид, ненависти и непонимания. И сколько потребуется времени, чтобы оставить это в прошлом? Да и получится ли?

– Прости меня, – прошептала, а когда Сергей не ответил, продолжая всматриваться в ее лицо, сказала еще тише, едва не теряя сознание от страха и волнения. – Я беременна, Сереж… Пришла, чтобы сказать тебе… Несмотря ни на что, ты должен знать…

Сжимающие ее подбородок пальцы разжались, и в темнеющей глубине глаз промелькнуло что-то, не поддающее определению.

– Что же мы с тобой за два сумасшедших? – глухо проговорил Сергей. – Даже ребенка… нормально завести не можем.

Она уткнулась ему в плечо, чувствуя, как тут же намокает от слез тонкая ткань рубашки. А затем мужчина подался вперед, прижимаясь лбом к стене и одновременно вдавливая Дину в себя. Это не походило на объятья и никакой нежности не чувствовалось и в помине, но женщина услышала, как совсем близко грохочет его сердце. Выдает тот же бешеный ритм, который она никак не могла утишить в своей груди. Словно это сердце теперь было одним на двоих.