потом, через несколько дней. А тут Игорь Александрович постарался выбросить из головы дурацкие страхи и внешне уверенно повел Аэлиту внутрь помещения к длинным столам с угощением. Отмечая боковым зрением, что никого из знакомых в зале вроде бы нет.

Увы, мир, как известно, тесен! Хотя некоторые считают, что не мир тесен, а прослойка узкая. Та самая прослойка, к которой принадлежали супруги Бережко. Посему через пятнадцать минут кто-то легонько похлопал Игоря Александровича по плечу.

Как выяснилось, довольно близкий приятель, неоднократно бывавший в их доме и прекрасно знавший Аэлиту. Тем не менее приятель ограничился легким кивком в ее сторону и попросил мэтра «на пару слов».

— Старичок, ты не заболел? — с показным участием спросил приятель. — Все мы люди, все человеки, но сюда-то зачем было тащить малышку? Меня уже человек восемь спросили, кем она тебе приходится…

— А ты не знаешь, кем? Племянницей.

Приятель коротко хохотнул:

— Нет, ты определенно нездоров. Племянниц так под ручку не поддерживают, на племянниц — даже жены — так не смотрят. На вас же крупными буквами написано, в каких отношениях вы состоите.

— Иди к черту! — обозлился Игорь Александрович, всегда гордившийся своим умением сохранять непроницаемое выражение лица.

— Я-то пойду и даже не обижусь. И Нине ничего не скажу, люблю ее почти как тебя. Но как отреагируют остальные — ума не приложу. Бывай, старичок.

И отошел. Разгневанный мэтр хотел вернуться к Аэлите, но около нее уже стояла какая-то дама с бокалом в руках. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что дама была не просто дамой, а когда-то состоявшей с Игорем Бережко в очень неформальных отношениях и не слишком корректно им отстраненная. Проще говоря, одна из мимолетных отставных любовниц. Только этого и не хватало!

— О, милый, — проворковала дама, схвативши «милого» за рукав пиджака. — Говорят, ты женился? Вот на этой очаровательной крошке, не так ли? И давно? Судя по вашим лицам, у вас все еще медовый месяц? Теперь понимаю, почему я тебя не устроила: тридцать пять лет. Женщина такого возраста для тебя, конечно, глубокая старуха. А вы довольны своим мужем, милочка? Или для вас возраст не имеет значения, главное, чтобы человек был… хороший?

Аэлита не проронила ни слова. Но в какой-то момент подняла глаза и в упор посмотрела на резвящуюся даму. Та поперхнулась на полуслове:

— Боже мой, у меня от этой духоты разболелась голова. Простите…

Повернулась, чтобы уйти, но так неловко, что зацепилась каблуком за какую-то микроскопическую выемку в паркете и упала. Да так неловко, что красное вино из бокала вылилось прямо на светло-голубое платье. Судя по всему, немалой стоимости. Половина присутствовавших на приеме повернула головы на шум, произошедший в связи с этим инцидентом. Игорь Александрович чувствовал себя, простите за очередную банальность, как на раскаленной сковороде. И надо же было, чтобы в этот момент к нему подошла одна из близких подруг Нины Филипповны — та самая, которая в свое время раскритиковала внешность Аэлиты.

— Вот приятный сюрприз, Игорь! Вдвойне приятный, коль скоро ты не переживаешь, а ведешь себя как настоящий мужчина.

— Что я должен переживать? — окончательно ошалел Игорь Александрович.

Подруга Нины Филипповны старательно округлила глаза:

— Как, ты не знаешь? Прости, ради Бога, но ты с такой красоткой… Я и решила… Прости…

— Не тяни кота за хвост! — рявкнул мэтр, перекрывая звучавший в зале аккордеон. — Чего я не знаю? При чем тут красотка?

— Ох, Игорь, не кричи так… Просто мне рассказали, что за твоей Ниной в Болгарии начал ухаживать такой немец… Моя приятельница позавчера вернулась, видела их там в баре. Рост под два метра, плечи — во, морда — застрелись… Ну я и подумала…

— Ты лучше не думай, у женщин от этого лишние морщины появляются, — совсем уже «завелся» Игорь Александрович. — Что вы ко мне прицепились все?! Раз в жизни пришел на прием не с женой, а с племянницей жены…

— Вот именно, — сухо подвела итог подруга. — Раньше ты таких проколов не допускал.

И ушла, оставив мэтра в состоянии, описать которое можно было бы двумя не совсем сочетающимися словами: ожесточенная паника. Посему на приеме он с Аэлитой не задержался и вскоре отбыл домой.

По дороге Игорь Александрович был серьезен и мрачен. Паника, правда, прошла: ну, скажут Нине, что он был в посольстве с Аэлитой, ну и что? Ответит, что хотел доставить девочке удовольствие — и это будет абсолютной правдой. Но вот то, что он услышал о самой Нине…

Безусловно, неверная жена заслуживала сурового и примерного наказания. Но — какого? Устроить семейный скандал, потом простить? Чего ради? Да и к тому же она ему напомнит не меньше дюжины случаев его сидения в баре, причем не в далекой Болгарии, а в самой Москве. Получится тупая супружеская перебранка, которую оба они не выносили, как говорится, на дух. Значит, сделать вид, что ни о чем не подозревает? И это глупо, поскольку в руки сам собой попал довольно сильный козырь, побивающий возможные обвинения его самого в легкомысленном поведении. Впрочем, это еще надо доказать. А выражение лица не есть доказательство. Один знаменитый сыщик, например, заподозрил женщину ни больше ни меньше, как в убийстве, а она всего-навсего волновалась, что у нее блестит нос. Факт, отраженный в литературе. Так что прямых улик супружеской измены нет.

А косвенных? Одно подозрение в том, что супруга ему изменила, отравляло существование уже сейчас. А жить с женщиной, не будучи уверенным в ее верности? Кошмар, кошмар и еще раз кошмар! И она хороша: взрослая, трезвая, видите ли, женщина, не могла оглянуться и проверить, нет ли знакомых в том баре, где она воркует со своим ухажером. Просто глупо!

Домой Игорь Александрович вернулся в более чем поганом настроении. И как назло Аэлита еще и усугубила это состояние, сообщив, что нездорова, и посему будет спать в своей комнате. Дабы не дразнить никого напрасно. Неизвестно, имела она в виду себя или своего возлюбленного, но факт оставался фактом: ночь они провели врозь. И, ворочаясь без сна, мэтр осознал: Аэлита стала для него не менее необходимой, чем… Да-да, музыкальная чашка, пушистый плед, настольная зажигалка — уж простите за цинизм сравнений. Стала частью дома, а это вам не какая-нибудь любовь, это — для Игоря Александровича — было куда серьезнее.

В связи с этим отпал последний выход из положения: объяснить Аэлите, что погорячился, что семейные узы, положение, привычки и т. д. и т. п. значат гораздо больше, чем большое и светлое чувство, и — достойно расстаться,