Он смеётся и целует в ответ.

— Спасибо, Нина.

— Блин, надо было сначала поговорить, а потом — секс! Я так рада за тебя, но пока без секса, у меня всё болит.

— Ну, рот-то не болит, — ухмыляется наглец.

Я показываю ему язык, а он хватает за него большим и указательным пальцем. Я пытаюсь что-то сказать, но вообще не понятно что, только смешные звуки слышатся. Зорит ржёт и отпускает язык.

— Я так горжусь тобой, — обнимаю его опять.

— Самое главное, что можно заканчивать весь этот фарс, — чувствую его улыбку.

Поднимаю голову и смотрю в его голубые глаза.

— Какой фарс?

— С помолвкой и свадьбой. Нам не придётся разыгрывать парочку влюблённых, больше незачем. Наконец-то нормально жить начнём. Пойдёшь со мной в душ, я тебе спинку потру?

Я быстро-быстро моргаю и отрицательно качаю головой.

Макс уходит в ванную, а я обнимаю себя руками, чтобы удостовериться, что моё сердце не выломает рёбра.

Фарс.

Розыгрыш.

Жить нормально.

Я дышать не могу, пока снова и снова прокручиваю его слова в голове. Слёзы катятся по щекам, я закрываю рот кулаком, чтобы не разрыдаться в голос. Макс просто разорвал моё сердце на ошметки и сам этого не заметил. Вот и ответ на мой вопрос, который я сама себе боялась задать.

Любит ли меня Макс?

Ответ: нет.

42

Казалось, что Зорин вообще не замечает моего состояния, настолько он окрылён эйфорией от повышения. Я не хочу обламывать его кайф, ведь он этого столько ждал… Но я снова и снова прокручиваю в голове его слова. И каждый раз они тупым ножом вонзаются в сердце. Мы же изначально договорились, что всё будет не по-настоящему. А я взяла и влюбилась в Макса. Я не жалею о своих чувствах ни капельки. Они прекрасны. Мне жаль, что Максим не испытывает того же. Я даже завидую ему. Провести с человеком столько времени и не влюбиться… Хотя, может, не за что меня любить? Серёжа тоже не любил, как оказалось. Что со мной не так? Неужели меня не за что любить? От этой мысли становится так горько, что вновь хочется плакать.

Остаток выходных проходит, как в тумане. Я вроде и присутствую там, улыбаюсь, поддерживаю разговор, но то лишь оболочка. Макс пристаёт ко мне, но я отказываю ему. Больше никакой близости, мне и так тяжело…

Наконец-то вылетаем домой. Сразу с аэропорта едем за Максимилианом. Давид открывает нам дверь.

— Привет, — здоровается мужчина.

Я машу ему рукой и оставляю с Максом. Как только захожу в гостиную, мой пёс несётся ко мне.

— Привет, малыш, я так скучала! — лабрадор гавкает, радостно прыгает и начинает облизывать меня.

Авокадик садится рядом со мной на корточки, и пёс бежит к нему, а потом опять ко мне. Он начинает скулить, не знает, кому из нас показать свою любовь. А потом он решает, что это мы должны показывать, как сильно любим его, он плюхается на спину и показывает свое пузо, которое мы с Максом начинаем чухать.

— Ну, как поездка? — кричит из комнаты Нат.

— Нормально.

— Нина, иди сюда и тащи сладости, что привезла! Расскажи мне всё.

Я встаю, ищу восточные сладости, что успела купить в ТЦ, и иду к Натке в комнату. Она лежит на боку, а под её огромным животом какая-то подушка. Ноги девушки отекли так сильно, что мне становится не по себе. Подруга следит за моим взглядом и закатывает глаза.

— Последние недели самые тяжелые.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как бегемотиха! Я даже в туалет нормально не могу сходить. Давид предлагал мне носить памперсы, представляешь? Я сказала, что я его так изобью, что памперсы понадобятся ему.

Я постаралась скрыть улыбку. Разве это не любовь?

— Какой козёл! — наигранно возмутилась. — А где Аллка?

— Пошла с подругами в кино. Мне кажется, у неё появился мальчик, но она пока ничего не рассказывает. Ждём.

— Бедный Давид.

Натка открывает коробку вкусняшек и начинает хрустеть халвой.

— Мне кажется, или ты чем-то расстроена? — спрашивает подруга.

— Тебе кажется, — я пытаюсь улыбнуться. — Просто устала.

Наташа даже жевать перестаёт, внимательно смотрит на меня.

— Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной или с девками?

— Конечно, — я кладу руку на живот и глажу. — Всё нормально, правда. Отосплюсь и буду как новенькая.

— Что, Макс не давал спать? Расскажи, что там новенького в сексе? Я уже и забыла, когда последний раз мы с Берестовым чпокались.

Я не могу сдержать смешка от её несчастного тона.

— Ой! — говорю и отдергиваю руку от её живота.

Ната довольно улыбается.

— Сына пинается.

— Нифига себе! — я смотрю на её живот, и халат просто подпрыгивает. — Тебе больно?

— Не особо, если только не начинает в рёбра упираться. Но он такой активный, особенно ночью.

— Можно?

— Конечно.

Я вновь кладу руки на живот Наташи и чувствую, как ребёнок пинается. Это такое удивительное ощущение. На глазах выступают слёзы, и я шмыгаю носом.

— Ты чего?

— Ничего, просто… Не могу поверить, что вы заделали настоящего человека, и мы скоро его увидим.

Смотрю, как нижняя губа Наташи начинает трястись, и она тоже начинает плакать.

— Я сама не верю-у-у, — уже ревёт в голос подруга.

Это так эмоционально, всё, что связано с беременностью. Я наклоняюсь и пытаюсь обнять Натку, но сделать это тяжело, она реально большая.

— Это просто чудо какое-то! Вы будете самыми классными родителями.

— Я так хочу быть классной мамой, постоянно читаю книги о том, как растить ребёнка.

— Обязательно будешь, я даже не сомневаюсь.

— Чёрт! Мне надо в туалет, — говорит подруга и портит наш момент.

Она пытается встать, но у неё не получается.

— Давай помогу, — предлагаю я.

— Куда! Я поправилась на семнадцать килограмм, раздавлю тебя. Давид! — зовет она.

Её супруг тут же появляется в дверях и подозрительно смотрит на наши заплаканные лица.

— Всё нормально? — спрашивает напряжённо.

— Не нормально! Твой сын пинает мой мочевой!

Берестов широко улыбается, подходит к кровати и берёт Наташу на руки. Прижимает к себе, словно она самое дорогое сокровище, нежно целует в губы и несёт в сторону туалета.

Макс стоит, прислонившись к косяку, и смотрит на меня со странным выражением на лице. А у меня внутри всё сжимается от радости за Нату и Давида и… боли. Я тоже так хочу. Чтобы мужчина смотрел с обожанием. Чтобы Максим так на меня смотрел. Я… Детей хочу от любимого мужчины. Хочу, чтобы меня тоже любили… Но я понимаю, что