Сказано это было достаточно убедительно и искренне, но городовые – народ, видавший виды, их на мякине не проведешь…

– Ты что, Васьки Полуянова, что ли, сын? – спросил он и прищурился.

«Ага, – подумал Ленчик, – на пушку берешь? Знаем мы вас и ваши приемчики».

Да, прием был довольно известный: назвать первую попавшуюся фамилию и посмотреть, какой дальше будет ответ. Нет, легавый, на такой туфте Ленчика не проведешь…

– Какого Васьки Полуянова? – поднял на него брови Ленчик, искренне удивляясь. – Не-е, Шишкины мы.

Ленчик назвал одного знакомого дядьку, правда, не с Вознесенской, а с Правобулачной. У Ферапонта Лаврентьевича Шишкина и в самом деле был сын его возраста. А уж пьющим был Ферапонт – не приведи Господь…

– Это какого Шишкина? – задумчиво спросил городовой. – Ферапонта или Демида?

– Так вы знаете моего батю? – улыбнулся Ленчик. – Его, Ферапонт Лаврентьича.

Будочник еще раз оглядел Ленчика, но хватку ослабил.

– Ты это, в исподнем тут у меня не разгуливай, – угрюмо предупредил он. – Заработал?

– Заработал немного, – ответил Ленчик.

– Штаны купи.

После этих слов он отпустил Ленчика и совершенно потерял к нему интерес. И то: на его участке пьющих – каждый второй, не считая каждого первого. Бывало, и вовсе голые попадались, правда, вечером или ночью. Исподнее даже пропивали в кабаках, во как!

* * *

Хлебный базар стоит меж собором Святых Апостолов Петра и Павла и Малой Проломной улицей. А улица Вознесенская идет параллельно Малой Проломной. Правда, чтобы попасть на нее, надо еще пересечь улицу Большая Проломная. Ну да два квартала для парня двадцати с небольшим годов – не расстояние, коли даже двадцать верст для таких не крюк. А потому Ленчик был на Хлебном базаре минут через семь после того, как городовой снял с его плеча руку.

Барахолка, или, как ее все в городе звали – Толчок, пристроилась рядом. Это было то еще местечко! Вернее, самое то. Там промышляли щипачи, марвихеры, торбохваты и прочая фартовая публика. Здесь можно было «толкнуть» украденный вчера из вестибюля Городского театра зонтик и купить украденный вчера же из вестибюля Городского театра бинокль. Можно было приобрести якобы золотой портсигар, сторговать «Евангелие», ангажировать у «субчика», то бишь сутенера, мамзельку на час за пятиалтынный, а то и копеек за двенадцать (ежели сговоришься), заложить нательный крестик и прикупить одежонку с чужого плеча, зачастую с мертвого.

В ряды с одеждой и направился Ленчик. Он придирчиво осмотрел штаны, панталоны со штрипками, рубахи, сюртуки и даже недавно ставшие модными «спинжаки», выбрал себе полосатую рубаху без ворота, но зато с длинным рукавом, который тотчас засучил, полотняные штаны и сандалии со ржавыми пряжками. Эта, так сказать, обувка, наверняка хранилась несколько лет в каком-нибудь старушечьем сундуке, и когда старушенция преставилась, сундук вскрыли и вынесли его содержимое на барахолку. И вот, сандалии нашли своего хозяина – были куплены за пять копеек парнем, забредшим на Толчок в одних портках. Двадцати копеек в точности хватило на все про все, потому как брал он и рубаху, и штаны, и сандалии у одного продавца. Ежели вы берете враз более двух вещей у одного продавца, то покупка считалась оптовой, а значит, единица товара стоит дешевле. Правда, на заднице штаны были латаные, а на рубахе имелось в области живота подозрительное темное пятно, смахивающее на кровь, но это было не важно. К тому же бородатый продавец, чем-то напоминающий разбойника Кудеяра с лубочных картинок, клятвенно заверил, что пятно это не кровь, а заморский напиток.

– Кофей это, паря… Прежний хозяин как-то пил кофей, ну, и пролил малость на себя, – глядя на Ленчика чистыми и ясными глазами, произнес Кудеяр и для пущей убедительности трижды истово перекрестился. – Вот те крест!

Так или иначе, но с Толчка Ленчик вышел более-менее прилично одетым человеком, то есть в штанах, рубахе и сандалиях – правда, на босу ногу. По причине летнего времени вполне подходяще. К тому же ноги не запотеют.

Не рассуждая долго, он прямиком направился к трактиру «Гробы» и через малое время уже входил в заведение, поднявшись по скрипучим деревянным ступеням.

Почему трактир звался «Гробы»? Ничего удивительного: внизу, под питейно-едательным заведением, находилась мастерская гробовых дел мастера Якима Остапчука, где стояли готовые гробы, обшитые материей и крапом, с кистями и без. А народ у нас не без юмора, точнее, весьма ехидный. Вот и прозвали трактир над мастерской «Гробы».

Ленчика здесь многие знали, но встретили достаточно холодно. Митя Безногий лишь кивнул, вышибала по прозвищу Бабай ухмыльнулся, а сам трактирщик только бросил беглый взгляд и отвернулся, не узнавая.

С «Гробами» Ленчика связывал целый отрезок жизни. Равно как с Митей и Бабаем. Можно сказать, он здесь начинал свою мошенническую жизнь. Здесь его выпестовали, научили уму-разуму. Первоначальному, конечно, ибо профессоров в трактире не имелось. Профессоров по мошеннической науке. Самое большее – приват-доценты. Да и то один – Митя…

Митя начал «работать» в трактире «Гробы» задолго до появления Ленчика. Почти сразу, как только потерял ногу, как он говорил, «в сражениях на благо Отечества». Ни в каких «сражениях», конечно, он не участвовал: просто его как-то пырнули ножом и попали в ногу. Рана загноилась, а потом прилепился антонов огонь, то есть гангрена. Митю отвезли в больницу, где, недолго думая, ему отпилили ногу, дабы заражение не пошло дальше. И он остался без ноги, что не мешало ему (а возможно, где-то даже и помогало) обыгрывать доверчивых или подвыпивших посетителей посредством трех половинок скорлупок от грецкого ореха и хлебного шарика. Собственно, Митя для трактира «Гробы» был некой неотъемлемой частью, вроде шарманки с ее «Девичьими грезами», картины с жирной теткой (поначалу отбивавшей аппетит после ее лицезрения, а после изрядного принятия спиртного, наоборот, способствующего необычайному прожорству) или неимоверно пыльной пальмы в кадке. К тому же Митина «работа» приносила трактиру дополнительную прибыль, потому как шибко проигравшийся (ежели, конечно, у него еще оставалась какая-то денежка) после игры с одноногим заливал навалившееся горе водочкой и запивал его пивом.

Суть Митиной «работы» была простой, а именно: на глазах у играющего он прятал шарик под одну из скорлупок, потом быстро двигал скорлупки в разных направлениях по столешнице, как бы тасуя их, а затем, выставив скорлупки в ряд, предлагал играющему указать ту, под которой, по мнению играющего, был шарик. Тот, неотрывно следивший за той скорлупкой, под которую Митя положил шарик, указывал, естественно, на нее, но под скорлупкой шарика не оказывалось. Потому что он каким-то непостижимым образом оказывался под другой скорлупкой. Играющий снова делал ставку и теперь уже точно, как ему казалось, следил за скорлупкой, под которую был положен шарик. На сей раз он уж явно не ошибется и сорвет куш! Да и Митя крутил по столу скорлупки не столь уж и быстро, чтобы дать возможность играющему уследить за скорлупкой, под которую он положил шарик. Когда же Митя выстраивал скорлупки в ряд и просил указать на ту, под которой находился шарик, то его там не оказывалось.