Позже, когда вернулся Романов, Елизавета рассказала ему ту версию, что сумела придумать. Именно инженер и приказал перепуганной француженке идти в управу.

- Лживая французская клеветница! - сказала Елизавета и заплакала.

В душе Романова обличающая злость билась с жалостливой любовью, и последняя одержала победу.

Инженер подошел к жене, нежно обнял, поцеловал в голову - без намека страсти, родственным поцелуем.

- Не тревожься, Лизонька, я не держу на тебя зла. Мы просто сыщем нашего мальчика и похороним по-христиански... Знать, судьба у меня такая... А Одиль пусть завтра же пойдет в управу и скажет, что малыша мы и сами уже отыскали. Пусть в наши дела и не глядят.

Елизавета с благодарностью прижалась к мужу. Она молчала.

Раз-два-три... Пауза. Раз-два-три... Деникин, совершенно измотанный после минувшей ночи, с трудом открыл глаза, ощущая себя так, как будто и вовсе не ложился.

Средняя девчонка колбасника каждое утро, помимо воскресенья, будила Деникина, по просьбе к ее отцу, стуком в дверь. Постучав, она обычно тотчас же убегала хлопотать по хозяйству.

- Дмитрий Николаич! Вот же соня... Дмитрий Николаииич! Вы поднялись?

И вновь: раз-два-три...

- Да, Таня! Благодарю! - хрипло откликнулся помощник полицмейстера.

- Это хорошо. Ночью приходили из вашей управы. Аж три раза! Велели передать, чтобы вы, как воротитесь, немедля же туда шли. А я и хотела разом сказать, да добудиться вас не смогла.

- Ммм... А что случилось, часом, не помянули?

- Да говорили... Запамятовала я только. Кажись, будто кто что важное рассказал. Точно! Арестантка!

Спросонья Деникин испытывал лишь досаду. Что там она могла поведать такого - в ночь перед своей казнью - что это вдруг потребовало столь немедленного визита?

Впрочем, спешить в любом случае стоило. Софийский намеревался начать суд к полудню. Значит, следовало успеть доставить преступников в городскую управу. Дела, имевшие большую важность для жителей, генерал, по обыкновению, слушал именно там, в присутствии городского головы - личности малозначительной и поставленной лишь для видимости.

- Спасибо, Таня...

Наскоро ополоснув лицо ледяной водой из бочки, Деникин стал одеваться, все еще зевая и коря Ершова за несвоевременную прогулку. Однако он все ж таки попал в две бутылки! Вспомнив о том, Деникин довольно улыбнулся, но тотчас потух: разумеется, вчера он так и не смог навестить Цинь Кианг. А ведь этого так хотелось! Да и не разгневается ли теперь она? Впрочем, от последней мысли Деникин, досадуя сам на себя, отмахнулся. Хоть давеча китаянка и не взяла денег, она по-прежнему оставалась проституткой. А он - одним из многих. И вряд ли имелся резон задаваться подобными вопросами.

- Совсем я тут одичал, - произнес вслух Деникин.

- Вы ведете беседу с собой? - удивился Ершов.

Как и накануне, он вошел без стука и спросу. Все одно, что к себе домой.

Натягивая сапог - все же, предстояло показаться Софийскому - Деникин скривился.

- Ершов, я в самом деле смог бы дойти до управы и без вашей заботы.

- Мне подумалось, вы все еще спите, как и всегда. Околоточные говорят - до утра не смогли вас поднять... Не ведали, что тут особый подход нужен. А дело, между тем, весьма спешное! И при том у нас на него остается не более пары часов.

- Что за дело такое?

- Павлина Калюжникова разговорилась - как только девочку ей привели.

- Кто? Как? Она должна была замерзнуть в лесу.

- Вы сказали это так, Деникин, будто бы опечалены... Да, она нашлась. Ее привел ваш друг доктор. Но дело вовсе не в том: с ней-то как раз все в совершенном порядке. За исключеньем того, что по нашей - ну нет, по вашей! - вине ей грозит сиротский дом. Однако отставим ребенка. Нам нужно обсудить слова ее няньки.

- Ну так что вы все тянете, Ершов? Что там сказала наша убийца?

- То, что беспутная госпожа Вагнер встречалась с господином полицмейстером. Притом она абсолютно убеждена - говорит, не единожды своими глазами видела. Накануне этих встреч Наталья усылала из дома Павлину, а девочку запирала в шкафу.

- Она, вижу, уже и полицмейстера взялась порочить. То есть, по ее словам, это он Вагнерову и порешил, да? Все явная ложь, Ершов. Разве сами не видите? А даже если вдруг и правда - что нам с того?

- Дайте же мне хоть слово вставить, Деникин. Дело вовсе не в няньке, а в господине полицмейстере. Все они как-то связаны - и он, и Вагнеры, и отец Георгий, и даже архитектор - но как?

- Вы вновь за старое? Никак не успокоитесь? Но ничего, нынче Софийский этот вопрос решит, и тут-то вам и придется, наконец, заняться чем-либо более стоящим.

- Подождите! Слова няньки навели меня на мысль. Как вы помните, господин полицмейстер много лет встречался с китайской проституткой из дома Фаня, которую мы так и не поймали оттого, что... несколько заблуждались. Думаю, нам все же стоит возвратиться к самой первой нашей идее и попробовать расспросить ту женщину. Если, конечно, она все еще там.

- Он встречался с китайской проституткой? Первый раз слышу, - Деникин вспомнил о Цинь Кианг, чувствуя томительное сожаление и вполне понимая полицмейстера.

- Ну конечно! Это же совершенно очевидно. Иначе для чего нам требовался Цзи?! - рассердился Ершов.

- И что беседа с ней нам даст?

- Смотрите: архитектор сказал доктору, что его ранили в веселом доме, - Ершов раскрыл ладонь и загнул указательный палец.

- Миллер? Нежданно. А как вы узнали?

- Весь город с утра о том твердит... Не отвлекайте! Чувашевского зашибли там же - два. И, наконец, господин полицмейстер не просто встречался, а весьма долго, с ... хм... одной из падших девиц - три.

- Ершов, вы расстраиваете меня своими пустыми домыслами. Бордель - весьма беспокойное место, потому не нахожу в этих происшествиях ничего странного. Идемте, нам давно пора. Мы теряем время, вместо того, чтобы вести преступников на суд.

- Деникин, попросите его превосходительство отложить дело Вагнеров! Хотя бы на несколько дней!

- Ершов! Прекратите сентиментальничать!

- Деникин, я не знаю, с кем именно встречался господин полицмейстер, но вы-то можете это выяснить без особого труда. Между делом, так сказать. А заодно и расспросить, что там произошло с Миллером и Чувашевским.

Деникин ненавидел это насмешливо-понимающее выражение.

- О чем вы?

- О том, что вы могли бы, заглянув в гости к своей даме...э... просто к своей даме, задать ей несколько вопросов. Вам бы это ничего не стоило - я подразумеваю, сверх того, что вы и без того платите - но делу могло бы помочь.