споткнувшись о шарф, резко остановилась и прислушалась. Из спальни Юли доносились голоса и приглушенная возня. У дверей Соня остановилась, подняв руку, заметила, что пальцы дрожат. Постучать не успела. Двери распахнулись, и она нос к носу столкнулась с Юлей.

– Мам, привет. Ты же вроде на работе должна быть.

Юля выглядела взъерошенной и напуганной. Её пальцы мяли воротник косо застегнутой рубашки, она стояла на одной ноге, другую – без носка – поджимала. По полу стелился сквозняк, покусывающий пятки. Никто никогда не ходил по этому дому без носков или тапочек.

Соня отступила в коридор.

– Пришла сегодня раньше.

Из комнаты вышел парень. Как и сказал Тимур – татуированный тип. Не смущаясь, застегнул ремень на джинсах и поправил задравшуюся майку.

– Доброго дня. Я так понимаю, вы мама Юли? Приятно познакомиться, мадам.

Юля скривилась.

– Паш, не паясничай. Мам, это Павел. Мой одноклассник.

Соня заторможено кивнула. Не могла отвести взгляда от кожи Юли и её неожиданного гостя. Их тела покрывала алая пелена, отливающая коралловыми и карминовыми всполохами. Свободного места практически не осталось. Они хорошо изучили друг друга, и это был не первый раз. Ни для Юли, ни для Павла.

Соня все молчала. Юля заволновалась.

– Можешь чай поставить, мы сейчас придем на кухню?

Соня кивнула, в голосе дочери слышалось неприкрытое волнение и страх, Павел же улыбался, хотя его самодовольная гримаса выглядела наигранной. Он явно бравировал.

– Да, сейчас поставлю. Юль, надень носок, простудишься.

Она побрела на кухню в таком же заторможено хмуром состоянии – опоздала, и, кажется, давно опоздала.

Чаепитие получилось напряженным. Павел пытался шутить, спотыкался и замолкал там, где обычно вставлял мат, пару раз даже успел произнести первую букву, по которой можно было распознать целое слово. Юля нервничала, теребила бахрому на скатерти, догадывалась, какое впечатление произвел её парень на маму. Как могла, пыталась его сгладить, но Павел не слишком помогал, явно нервничал, а потому нёс всякую чушь и провоцировал.

Соня пила уже третью чашку кофе и никак не могла напиться. Сидела как на иголках, боялась взорваться и высказать всё, что думает об их взрослых отношениях. Запрещать уже поздно, нужно как-то спасать ситуацию.

Когда хлопнула входная дверь, они одновременно вздрогнули, снова схватились за чашки и замолчали.

Кирилл вошел на кухню, оглядел немую сцену и, сделав шаг вперед, протянул руку:

– Привет.

Павел поднялся, ответил на пожатие и снова сел.

– Здравствуйте.

Вот теперь он занервничал по-настоящему. Знакомство с отцом Юли – слишком серьёзное событие. Чувствовал он себя явно неловко, оттого нарочно изображал безразличие и самоуверенность. Выходило это неуклюже, даже Юля не поверила и смутилась. Ей явно было стыдно за Павла.

– Нам нужно идти.

Парень мотнул головой.

– Прикольно же сидим. Мама у тебя красивая, теперь вижу, в кого ты такая у меня красопетка.

Соня не отреагировала на корявый комплимент, Кирилл хмыкнул. Поглядывая на гостя, разогрел ужин, снова вскипятил чайник.

– Котлеты будешь?

Павел откинулся на спинку стула, с намеренной ленцой одёрнул майку на животе.

– Буду, а то чай да чай. Время ужинать. А к котлетам у вас что?

Юля пнула его ногой под столом и фыркнула.

– Ничего. Пойдём я тебя провожу. Чая с тебя хватит.

Он приобнял её за плечи.

– Я проголодался, малыш.

Кирилл положил к котлетам макароны, нарезал сыр и хлеб. Поставил обе тарелки на стол и подмигнул Соне.

– Вера Андреевна в магазине. Внезапно возжелала свежий ананас. Ты ужинала?

Соня резко поднялась.

– Не хочу, – отодвинув стул, вышла из-за стола, – я прогуляюсь. Вы ужинайте, я скоро вернусь.

В коридоре замерла перед вешалкой. Кирилл повесил её пальто и поднял с пола перчатки, а кроссовки Павла отодвинул ближе к выходу. Явно обозначил место непрошеного гостя. Соня отступила к стене, простояла так несколько минут, прислушиваясь к голосам на кухне. Кирилл, в отличие от неё, не потерял голову от волнения и страха, даже ухитрился проявить гостеприимство. Хотя, кто знает, как бы он отреагировал, если бы видел на дочери отпечатки, которые так отчетливо разглядела она. Возможно, не кормил бы котлетами, а сделал бы их из Павла.

Сейчас Кирилл был намного уравновешеннее и спокойнее, чем в начале их брака, научился держать эмоциональные порывы в узде, но Соня знала его и другим: страстным, порывистым, нежным. Если бы Кирилл застал Юлю с Павлом, выволок бы того на улицу и дал пинка. А может, и нет. Соня боялась предположить. В людях она постоянно ошибалась.

Когда-то её удивил отец. Он никогда не вступал с мамой в открытую схватку, противостоял тайком, охотно нарушал все её запреты, но всегда боязливо и тихо, словно непослушный пугливый ребенок. Когда Соня забеременела, именно он встал на её сторону, защитил и поддержал. Бабушка и мама настаивали на аборте, иначе грозились выгнать из дома и лишить содержания, а он защитил.

Соня вернулась в коридор и побрела вдоль шарфа, следуя его изгибу, зашла в мамину спальню и опустилась на кресло. Серая пыль, которую они потревожили поисками, опять вернулась на место. Комод, заставленный рамочками с фото, представлял собой пепелище памяти. Пушистый мягкий мох покрывал керамических слоников, мотки шерсти и стопки книг.

Отца нашли именно в той комнате, не на кровати, на полу, через три дня после инфаркта. В тот месяц Ольга Станиславовна проходила лечение в санатории, спальню запирала и никому не позволяла туда заходить. Почему Николай Николаевич оказался именно в этой комнате, и что стало причиной такого приступа, никто не знал. На сердце он никогда не жаловался и выглядел здоровым.

Феодосий Аристархович обратил внимание, что в соседнем доме не зажигается свет, а открытое для проветривания окно болтается на ветру, явно позабытое. Он и нашёл папу. Соне сказали не сразу. Она была на шестом месяце, волновалась из-за зачетной недели и постоянно жаловалась на самочувствие. Вера Андреевна регулярно у них гостила, помогала по хозяйству, папа должен был приехать к ним через пару дней, чтобы встретить праздник большой семьёй. Точнее, двумя семьями. Соня уже носила новую фамилию, в начале осени стала Барановой.

Вера Андреевна боялась, что Соня разнервничается и не доносит ребенка. Кирилл настаивал, что она обязана знать, это все равно невозможно утаить, но мама рассчитывала скрывать как можно дольше, а еще лучше, до самых родов. В итоге Сони не было на похоронах, узнала она случайно, когда соседка по лестничной клетке в ответ на поздравление с Новым годом выразила ей соболезнования.

Соня уговорила Кирилла отвезти её в Краснодар, накричала на маму за то, что от