— Эти чары я смогу выполнить. Все, что мне нужно, — рецепт, принадлежности и группа собравшихся вместе колдунов, чтобы обеспечили выброс энергии.

Я посмотрела на бублик и вздохнула. Не просто это будет. Айви молча налила себе апельсинового сока, потом сказала тихо:

— Прости. Для тебя это много значит. Дженкс осел, наплюй и забудь.

Я промолчала, жуя бублик. Пирс — один из немногих, кто знал меня до появления демонских меток, копоти, до всего. Я ему помогу обязательно, если только сумею.

Айви шагнула к мойке смыть крошки с блюдца, а я, зная, что моя нервозность плохо действует на ее инстинкты, отступила на шаг.

— А просто купить нужную книгу ты не можешь? — спросила она, глядя на заснеженный сад в падающем от фонаря над крыльцом свете. — Если это не демонская магия, то она должна продаваться.

Я кивнула. Хорошо, что хоть кто-то не считает Пирса шпионом.

— Должна, конечно, но учебники по лей-линейным ритуалам восьмисотого уровня не так уж часто попадаются. Обычно они только преподавателям нужны. Добыть его перед Новым годом будет сложно. И еще тигель. Если Робби не помнит, куда его дел, на поиски могут уйти месяцы.

Грохнула входная дверь, и на кухню влетел Дженкс — на нас пахнуло льдистым запахом летнего поля в зимнюю ночь. Настроение у него стало куда лучше, и я невольно подивилась, что такого Форд ему наговорил.

— Я ухожу, — сказала я, хватая сумку со стула, пока Дженкс не успел ничего сказать. — Вернусь не раньше четырех. Трудно мне придется, — вздохнула я. — У Робби есть девушка, и мама на ней просто помешалась.

Айви улыбнулась, не разжимая губ:

— Развлекайся.

Я покосилась на меч на столе, думая, что предпочла бы пойти с ней на драку с вампирами, чем к маме и Робби с неизбежным: «Ну когда же ты повзрослеешь».

— Ладно. Ушла.

Я оглядела практически идеальную кухню и подумала, очень ли нелепо прозвучит, если я скажу «до свидания» Пирсу.

— С Пирсом наедине остаться не боишься, Дженкс? — подколола я, бросая в сумку неактивированный амулет-локатор, чтобы проконсультироваться у мамы.

Дженкс покраснел от злости.

— Переживу, — буркнул он. — Мы тут с мистером Призраком мило побеседуем.

— Беседа будет несколько односторонне и, пожалуй, — предположила я.

Дженкс улыбнулся с настораживающим предвкушением.

— Это мне и нравится. Не сможет огрызаться, как мои детишки.

Куртка и ботинки были в прихожей.

— Позвони, если буду нужна, — сказала я.

Айви помахала мне ладошкой. Дженкс уже сидел у нее на плече — этим двоим явно было о чем поговорить — что настораживало еще больше. Глянув на них в последний раз, я пошла к двери, позвякивая ключами о детектор смертельных чар.

Пикси загнали в угол перепуганную мышь и дружно толпились над ней. Не обращая внимания на эту трагедию, я влезла в ботинки, завязала шнурки, натянула куртку и выглянула из темной прихожей в полумрак святилища, все еще сверкавшего украшениями, которые Айви повесила к Рождеству, а я — к солнцестоянию. Меня охватило теплое, уютное чувство, унося тревогу. Подумалось — точно ли я различаю запах угольной пыли и обувного крема, или это только воображение. Колокольчик Рекс влился в хор голосов пикси. Она чопорно уселась посреди коридора и уставилась на меня, и меня взяло сомнение. Не на Пирса ли она смотрит?

— Пока, Пирс, — прошептала я. — Не держи зла на Дженкса. Он просто боится за меня.

Чуть улыбнувшись, я открыла дверь и вышла на мороз.

Полотенце уже давно промокло, но мы почти закончили, и не было смысла менять его на сухое. Робби мыл посуду, я вытирала, Маршал ее убирал, а мама ему помогала. На самом деле она надзирала, чтобы мы с Робби не устроили нашу печально знаменитую водяную войну. Я улыбнулась и передала Маршалу очередную тарелку. Густо пахло жареным мясом и сдобой — отличный спусковой механизм для воспоминаний о воскресных вечерах, когда приходил Робби. Мне было двенадцать, Робби — двадцать. И все это кончилось, когда умер папа.

Робби заметил во мне перемену настроения, сложил кулак, наполовину высунув его из-под воды, резко сжал — и пустил в меня дугу водяной струи.

— Перестань! — рявкнула я на него. Он повторил этот фокус, и я завизжала: — Мама!

— Робби! — Мама даже не обернулась, сервируя кофейный поднос.

— Да я ничего такого не делал!

Мама обернулась к нам, глаза у нее блестели.

— Тогда нельзя ли не делать ничего такого немного быстрее? — попросила он. — Вот никогда не понимала, почему у вас занимало столько времени прибраться на кухне. Давайте чуть повеселее, а то тут один только Маршал работает.

Она приветливо улыбнулась названному юноше, и он покраснел, а Робби добродушно буркнул:

— Подлиза!

Робби и Маршал отлично поладили, и оба весь вечер говорили об университетском спорте и о музыке. Маршал по возрасту ближе к Робби, чем ко мне, и приятно было видеть, что мой брат одобрил моего бойфренда. Не то чтобы Маршал был мой бойфренд, но, глядя на них двоих, я задумалась, будто увидев что-то такое, на что раньше даже не смотрела. Вроде бы такой должна быть нормальная семья, когда братья и сестры приводят в дом новых друзей, и те становятся частью некоего целого. Вливаются в семью.

Плохо было, что почти весь разговор за ужином вертелся вокруг Робби и Синди. Они явно относились друг к другу серьезно, и мама прямо на глазах становилась счастливее, потому что Робби собирается завести свою семью и включиться в «коловращение жизни». Я бросила мечты о белом штакетнике после гибели Кистена — новость, что мои дети будут демонами, стала последним гвоздем в крышку гроба, — но видеть, как Робби получает похвалу именно за то, что для себя я считаю социально безответственным, было неприятно. Братско-сестринское соперничество — мерзкая штука.

Но в присутствии Маршала я хотя бы могла притвориться. На маму и на Робби произвело впечатление, что он сумел продать бизнес настолько выгодно, чтобы пройти магистратуру, вообще не работая. Должность тренера по плаванию — это всего лишь способ снизить плату за обучение и заиметь деньги на случайные расходы. Я надеялась, что он уже выяснил насчет моего отклоненного чека, но, очевидно, не все работают в зимние каникулы.

Мама слегка стукнула Робби тыльной стороной ладони за «подлизу» и показала Маршалу, куда ставить бокалы. Потом стала выкладывать на блюдо остаток печенья, сделанного еще на солнцестояние. Круглые сахарные печенья сияли праздничной зеленью и золотом и были украшены рунами, приносящими удачу. Мама в любую работу душу вкладывает.

Как только она повернулась спиной, Робби сделал вид, что сейчас снова брызнет в меня водой. Я закрыла глаза, не став обращать на него внимания. Весь вечер я пыталась поймать его наедине, чтобы спросить про ту книгу, но вклиниться между Маршалом и мамой мне не светило. Придется просить помощи. Маршал по природе своей прямодушен, но далеко не дурак и соображает быстро.