Что-то не поделили между собой Мастагов и Балаев? Скорей всего… так громко заявить о себе могут только несколько крупных полевых командиров. Их можно пересчитать по пальцам одной руки. Остальные, помельче, просто не рискнут брать на себя такую ответственность».

Султан, как и многие его сверстники, восторгался умением Мастагова воевать (сумел же он отстоять Чечню, да еще от кого? От огромной армии, в очередной раз пришедшей на их землю). И также ему очень нравилась бестрепетная и очень чеченская решимость Балаева идти до конца и ставить Россию на колени. «Как там лепетал по телефону этот важный министр?.. Черномордов? – Султан усмехнулся. – Да, вроде он. Он тогда звонил Шамилю по прямому проводу, который протянули прямо в роддом. Шамиль Балаевич, вы слышите меня? Шамиль Балаевич?… освободите заложников… и голос такой трясущийся и униженный. Тряпка… самый последний человек в селе Султана говорил бы более достойно. Ну, русские, что с них взять… хотя, говорят, бабы у них хорошие. Все горячие и проститутки… эх, попробовать бы хоть одну. Дать ей деньги, а потом ударить по лицу и забрать обратно… ребята в Москве так и делают. Живут же люди…» Султан вздохнул и сунул окурок под мокрые листья.

«А может, это Кабыров? Сейчас тоже набирает силу. Весь Гудермес под ним. Не пускает к себе ни людей Мастагова, ни арабов. Сам все решает. И никто ему слова сказать не может. Держит целый район, как какое-нибудь маленькое государство. И люди его слушаются. Султану бы так…» – чеченец недовольно посмотрел на уходящее солнце, приблизившееся к макушкам деревьев на хребте, и еще раз высунулся из-за поваленного ствола дерева.

То, что он увидел, ударило его прямо в сердце.

Неподвижная зелено-черная картинка леса вдруг шевельнулась. Сначала Султан не придал этому значения. Видимо, устали глаза… он спокойно мигнул несколько раз и посмотрел уже более пристально.

И обмер.

Ветки орешника шевельнулись, и вдруг оттуда по склону оврага, обходя Султана справа, бросились две фигуры.

Сначала чеченец подумал, что это звери, так по расцветке они сливались с лесом.

Он ошеломленно вытянул шею, машинально провожая их глазами, но через мгновение они скрылись из глаз (эти шайтаны бежали быстро и зигзагами, бросаясь из стороны в сторону, за ними было трудно уследить, не то что прицелиться), исчезнув в мертвом пространстве под стеной оврага, а молодой парень еще не придумал, что же ему надо делать.

Затем он сообразил, что это именно те люди, в возможность появления которых он не верил.

Его охватила паника.

Султан совсем забыл о рации, которая висела у него на поясе.

Он только понимал, что пропустил через свой сектор тех, за которыми шла охота по всей равнинной Чечне.

Боевик осторожно поправил пулемет и навел его на то место, откуда показались эти двое.

Орешник опять шевельнулся и оттуда появилась странная фигура, такая странная, что Султан опять застыл, внимательно вглядываясь в эту нелепую картину.

Человек в клетчатой рубашке, в синих джинсах, хорошо заметный на зеленом фоне травы и деревьев, странно держа перед собой вместе сложенные руки, медленно двинулся по краю ручья в том же направлении, в котором исчезли две пятнистые фигуры.

Султан ничего не понял.

Он только сообразил, что никто не должен перейти через ручей.

Чеченец торопливо сбросил предохранитель пулемета и прицелился. Ему было хорошо видно человека, который медленно переступал ногами по глинистой почве берега.

Султан выстрелил.

Ошеломляющий грохот короткой очереди заполнил овраг и разлетелся по лесу, быстро потухая в густой растительности.

Сразу же замолчали птицы.

Человек в клетчатой рубашке отступил на шаг назад, а потом медленно пал на колени и повалился лицом в воду.

Султан ощутил гордость.

Ведь недаром ему доверили эту высоту и пулемет.

Он никого не пропустит.

* * *

Алексей вздрогнул, когда с высотки над ними ударила очередь.

Шедший впереди него Фарух упал в глинистую грязь берега ручья.

Два человека, идущие за Чижовым, сразу же упали в разные стороны по направлению движения и приготовились к бою.

Но никто из них пока не стрелял, так как, во-первых, не было видно противника, а во-вторых, не было команды.

Алексей отпрянул за большой ствол дуба, выставил перед собой винтовку и стал соображать.

На выстрелы Султана тут же отозвались остальные бойцы заградительного отряда, выставленного здесь на всякий случай, абсолютно не верящие в возможность того, что именно на этом участке будет прорываться вооруженная группа, и поэтому совершенно не ожидавшие подобного развития событий.

Они никого не заметили, в отличие от Султана, и сразу же открыли беспорядочный огонь во все стороны, расстреливая берега ручья, зеленую колышущуюся стену леса и особенно тело несчастного Фаруха, которого сначала все, при первом взгляде, принимали за живого.

Алексей, как и его бойцы, сразу же поняли, что огонь по ним ведется неприцельный, и что скорей всего их группа напоролась на обыкновенный заградительный отряд, совершенно не знакомый со специальной тактикой боя в лесу.

Алексей был уверен, что передовой дозор сумел проскочить овраг. Открытые площадки спецназ преодолевает либо ползком, либо бегом. На берегу ручья их не видно, не то что этого бедолагу… сердце собровца кольнула жалость… Но он усилием воли подавил естественные эмоции, которые возникают при виде смерти человека и сосредоточился на главном… значит, Эльдар с Сергеем на той стороне и ждут команды старшего. Сейчас узнаем…

Чижов сорвал рацию с пояса и проговорил в нее:

– Эльдорадо! (Рации работали на седьмом канале, специально приспособленном для переговоров на коротких расстояниях до километра.)

– Слушаю, командир! – сразу же ответил собровец. (В эфир ворвалось его тяжелое дыхание. «Видимо, забирались на стену оврага», – сообразил Алексей.)

– Как вы там? – спросил уже более спокойно Чижов, скрыв вспыхнувшую радость («Молодцы, ребята! Молодцы! И успели проскочить, и сами живые остались!»).

– Мы нормально! – ответил Эльдар. (Когда он или Алексей выходили в эфир, их голоса заглушали автоматные очереди, поэтому надо было повторять сказанное по несколько раз.)

– Эльдар! Мы сейчас оттянемся левее по ручью вниз. Вы нас прикройте, если что… потом проскочим через ручей, я вижу, что лес по-над бережком идет… и поднимемся к вам. Принял?

– Ноль десять, командир! – прокричал собровец, и Алексей сморщился от нестерпимых бухающих звуков выстрелов, которые донеслись из динамиков, да еще гремели вокруг. Некоторые пули врезались в деревья с глухим стуком, некоторые сносили некрупные ветки, и на головы спецназовцев сыпались сбитые листья.