Шол, неравнодушный к комплиментам, снова расплылся к улыбке.

— Аллах наделил меня способностью обустраивать свое жилище.

— Полагаю, у вас есть и другие способности. Говорят, вы очень умный человек. Впрочем, я и сам это вижу.

— Это вы верно заметили. Аллах наделил меня множеством талантов. Но я разрываюсь между работой в законодательных органах и бизнесом, и на остальное почти не остается времени.

— Поездки… — протянул Тигр. — Деловые встречи днем и ночью. Ну и семья, разумеется, требует времени, не так ли?

Шол кивнул. Ему всегда нравилось, когда разговор переключался на его персону.

— Все так, все правда… Кручусь, знаете ли, как мангуст в колесе.

— И позволяете себе говорить то, чего не должны. Подставляя тем самым своих близких.

Шол перестал покачивать головой и, хотя обычно старался не смотреть Тигру в глаза, на этот раз посмотрел на него в упор.

— Ничего такого я не говорил, — сказал он. — Честно. О наших с вами сделках всегда храню полное молчание. Как, впрочем, и о других своих предприятиях.

— Нет, говорили, — возразил Тигр не двигаясь. — Надеюсь, женщину-репортера по имени Аданна Танзи помните? — Тигр поднял руку и расстегнул воротник рубашки, чтобы его команды легче проникали в находившийся у горла микрофон.

— Вперед, Ракета! Разнесите этот дом по кирпичику. Никого не щадить. Пусть это послужит кое-кому уроком!

Через некоторое время здание теплицы завибрировало от доносившихся из-за ограды пистолетных выстрелов. Скоро к ним присоединились и автоматные очереди.

Мохаммед Шол попытался подняться с места, но отличавшийся удивительной ловкостью и подвижностью Тигр не позволил ему сделать этого. Через секунду его руки уже сжимали горло бизнесмена и законодателя. Слегка придушив Шола, он толкнул его ногой вместе со стулом к противоположной стене кабинета, в стеклянной поверхности которой тут же образовались паукообразные трещины.

— Слышишь это? — вскричал Тигр. — Слышишь? Это все твоя вина!

Стрельба закончилась так же неожиданно, как и началась. Потом послышались вопли и стоны — сначала кричали одни женщины, потом к ним присоединились мальчишеские голоса — высокие, пронизанные страданием и болью.

— Это, — сказал Тигр бизнесмену, — вопиют твои ошибки, твоя жадность и глупость.

После этого Тигр вновь сомкнул свои мощные длани на шее бизнесмена, и хотя Шол пытался отвести его руки от горла, он был слишком слаб по сравнению с убийцей, и у него ничего не получилось. Скоро его лицо налилось кровью, вены вздулись, а глаза, казалось, вылезали из орбит. Тигр не без любопытства наблюдал за происходившими в лице Шола изменениями. Он знал, что, имея определенные навыки, можно подвести человека к самой границе смерти, а потом долго удерживать его в таком положении. Пока не надоест. Ему нравилось причинять Шолу страдания, поскольку он презирал этого слишком много возомнившего о себе богача и ему подобных.

Двери теплицы стали сотрясаться от ударов: на сцене появились телохранители Шола, спешившие на помощь боссу.

— Войдите! — крикнул Тигр. В мгновение ока он развернул стул с Мохаммедом Шолом лицом к двери и выхватил пистолет из тайной кобуры, пристегнутой к щиколотке. В следующий момент он открыл огонь, прикрываясь телом Шола как щитом.

Первый ворвавшийся в теплицу телохранитель получил девятимиллиметровую пулю в горло и рухнул как подкошенный. Второй открыл ответный огонь и выпустил две пули: первая поразила вытянутую руку, а вторая — плечо его хозяина.

Шол пронзительно закричал от боли и продолжал кричать, когда Тигр толкнул его ногой и он, вылетев из кресла, врезался в своего телохранителя. При этом и хозяин, и его охранник упали. Тигр не спеша подошел к ним и выстрелил второму телохранителю прямо в лицо.

— Ога! У вас все в порядке? — вскричал Ракета, появляясь в пустом дверном проеме. На уличном жаргоне Лагоса слово «ога» означало «шеф». Тигру понравилось словечко, и с его благословения юные бойцы стали называть своего босса только так.

Пронзительные крики и стоны в доме уже прекратились, и во владениях Шола воцарилась тишина, нарушаемая, впрочем, редкими выстрелами или автоматными очередями. Кое-то из юнцов, еще не насладившись сполна насилием, чувством власти и вседозволенности, продолжал выпускать пар.

— В доме должен находиться учитель, обучающий детей Шола разным наукам.

— Мы уже разобрались с ним, — произнес Ракета.

— Отлично. — Тигр с интересом наблюдал за попытками хозяина дома подняться с пола. Потом выстрелил ему в бедро. — Нужно наложить жгут, иначе сдохнешь от потери крови, — сказал он бизнесмену.

Потом повернулся к Ракете.

— Хорошенько свяжи мистера Шола. А потом засунь эту штуку ему в рот. Можешь и в задницу, если тебе так больше нравится.

«Этой штукой» Тигр назвал гранату М-67.

— И не забудь дернуть за колечко, когда будешь уходить.

Мне все еще казалось, что я живу в нереальном, фантастическом мире.

Все двери церковного приюта для бездомных закрывались сразу после девяти вечера. После этого никто не мог войти в приют или выйти из него. Из-за хаотичного движения и постоянных пробок на улицах Лагоса мне едва удалось добраться туда вовремя.

Моя койка находилась в дальнем конце так называемого дортуара номер три — третьей, и последней, спальни от входа, располагавшейся в стороне от главного коридора, куда выходили двери хозяйственных и бытовых помещений, в том числе столовой, где нас по утрам кормили завтраком.

«Алекс Кросс, — сказал я себе, — что ты успел сделать за сегодняшний день? К каким выводам пришел?»

Парень, занимавший ближайшую койку, был мне знаком, поскольку занимал это место и в предыдущую ночь. Этого выходца с Ямайки звали Оскаром. Говорил он мало, но напряженный взгляд и едва затянувшаяся рана на бедре от соприкосновения с капотом автомобиля сообщили мне его историю. Пока я рылся в тумбочке в поисках зубной щетки, он лежал на боку и смотрел на меня.

— Эй, мужик, — обратился он шепотом ко мне, — тут один коротышка в рясе искал тебя. Он и сейчас здесь и в данный момент на тебя смотрит.

Я бросил взгляд в сторону двери. Действительно, там стоял отец Бомбата. Поняв, что я заметил его, он поманил меня пальцем и вышел из дортуара.

Я последовал за ним в холл, забитый ночлежниками, добравшимися до приюта в последнюю минуту. Я растолкал этих людей и, ускорив шаг, догнал отца Бомбату у передней двери.

— Святой отец? — позвал я священника и лишь после этого заметил, что он набирает номер на своем сотовом. Я задумался, кому он может звонить в столь поздний, по приютским понятиям, час.