class="p1">Наконец, к этой непреднамеренной игре продуктивного воображения, которое в таком случае называется фантазией, можно причислить и ту склонность к невинной лжи, которая у детей встречается всегда, а у взрослых, вообще-то добродушных людей, время от времени, иногда чуть ли не как наследственная болезнь; это бывает, когда, не имея в виду никакой выгоды, только ради возбуждения интереса, рассказывают о событиях и мнимых приключениях, которые силой воображения разрастаются как снежный ком. Так, рыцарь Джон Фальстаф у Шекспира из двух людей, одетых в суконные костюмы, сделал к концу рассказа целых пять.

§ 33. Так как воображение богаче представлениями и порождает их больше, чем [внешнее] чувство, то оно, если присоединяется страсть, больше оживляется в отсутствие предмета, чем в его присутствии: когда случается нечто такое, что снова оживляет в душе представление об этом предмете, которое, казалось, на какое-то время исчезло среди других впечатлений.

Так, один немецкий князь, вообще-то суровый воин, но человек благородный, в своей резиденции влюбился в одну мещанку и, желая позабыть свое увлечение, предпринял путешествие в Италию. Но при возвращении первый его взгляд на дом этой девушки гораздо больше, чем это было бы при постоянных встречах с ней, распалил его воображение, так что он без дальнейшего размышления решился подчиниться своему сердцу, что, к счастью, соответствовало его ожиданиям. Эта болезнь, как следствие продуктивного воображения, неизлечима ничем, кроме брака; истина открывается только в браке (eripitur persona, manet res. Лукреций).

Продуктивное воображение создает некоторого рода общение нас с самими собой, хотя только как явлениями внутреннего чувства, но по аналогии с внешними чувствами. Ночь оживляет и поднимает его над его действительным содержанием. Так, луна вечером кажется на небе огромной, а днем – ничтожным облачком. Воображение грезит в том, кто работает в тишине ночи, или ведет спор со своим воображаемым противником, или строит воздушные замки, шагая в своей комнате. Но все, что кажется ему в это время важным, утром после сна теряет свое значение. Однако с течением времени человек чувствует от этой дурной привычки ослабление своих душевных сил. Вот почему очень полезный способ обуздания своего воображения – рано ложиться спать, чтобы можно было рано встать; это необходимо для психологической гигиены; женщины, однако, и ипохондрики (их недуг объясняется именно этим) предпочитают противоположное поведение. Почему рассказы о привидениях поздней ночью еще можно слушать, но утром, после сна, они кажутся каждому пошлыми и лишенными интереса? Утром, напротив, спрашивают о том, что нового в доме или в обществе, или же продолжают работу предшествующего дня. Причина этого в следующем: то, что само по себе есть только игра, уместно при ослаблении сил, истощенных дневной работой, а то, что есть дело, под стать человеку, подкрепленному сном и как бы вновь рожденному.

Недостатки (vitia) воображения заключаются в том, что его вымыслы бывают или просто необузданными, или же нелепыми (effrenis aut perversa). Последний недостаток самый худший. Вымыслы первого рода могут, пожалуй, найти для себя место по крайней мере в возможном мире (в басне), а вымыслы второго рода невозможны нигде, ибо они сами себе противоречат. Ужас, с которым арабы смотрят на каменные изваяния человеческих и животных фигур, часто встречающихся в ливийской пустыне Рас-Сем, так как считают их людьми, которых проклятие превратило в камни, относится к вымыслам первого рода, а именно необузданного воображения. А то, что, по мнению тех же арабов, эти статуи животных в день всеобщего воскресения зарычат на художника и будут упрекать его в том, что он их сделал и не мог им дать душу, – это противоречие. Необузданная фантазия всегда может произвести впечатление (как фантазия того поэта, у которого кардинал Эсте при поднесении посвященной ему книги спросил: «Синьор Ариосто, откуда, черт возьми, весь этот вздор?»). Это великолепие от богатства воображения; извращенное же воображение близко к безумию, когда фантазия безгранично властвует над человеком и несчастный не может распоряжаться ходом своих представлений.

Впрочем, художник в политике, точно так же как художник в искусстве, может управлять миром (mundus vult decipi) посредством вымысла, который он ловко подставляет на место действительности, например свобода народа, которая (как свобода в английском парламенте) будто бы остается при сохранении сословий, или равенство (как во французском конвенте) состоит из одних лишь формальностей; но все же лучше иметь у себя хотя бы только видимость обладания этим благом, облагораживающим человечество, чем явно чувствовать себя лишенным этого блага.

О способности воспроизводить прошедшее и будущее посредством воображения

§ 34. Способность преднамеренно воспроизводить прошедшее – это способность вспоминать; а способность представлять себе нечто как будущее – это способность предвидеть. Обе способности, поскольку они относятся к чувственности, основываются на ассоциации представлений прошедшего и будущего состояния субъекта с его настоящим состоянием, и хотя сами они не восприятия, но служат для соединения восприятий во времени, для того чтобы то, чего уже нет, соединить в связном опыте с тем, чего еще нет, посредством того, что существует в настоящее время. Они называются способностями вспоминать и предвидеть (смотреть назад и смотреть вперед, если позволительно так выразиться), потому что мы сознаём свои представления как такие, которые могли бы встретиться в прошедшем или будущем состоянии.

А

О памяти

Память отличается от чисто репродуктивного воображения тем, что она способна произвольно воспроизводить прежнее представление, что душа, следовательно, не есть только игра воображения. Фантазия, т. е. творческое воображение, не должна вмешиваться в это, ибо в таком случае память стала бы изменять. Формальные достоинства памяти: быстро запоминать, легко вспоминать и долго помнить. Но эти качества редко встречаются вместе. Если кто-нибудь полагает, что имеет что-то в памяти, но не может довести это до сознания, то говорят, что он не может припомнить. Усилия, прилагаемые для этого, очень мучительны; в таком случае лучше всего на некоторое время заняться другими мыслями и только иногда, и то между делом, вспоминать [искомый] объект. Так обычно ловят одно из связанных по ассоциации представлений, которое наводит на верный след.

Удерживать что-нибудь в памяти методически (memoriae mandare) – значит заучивать наизусть (а не штудировать, как говорит простолюдин о проповеднике, который лишь твердит наизусть свою проповедь, перед тем как произнести ее). Такое запоминание может быть или механическим, или изобретательным, или рассудительным. Первое основывается лишь на многократном буквальном повторении, например при изучении таблицы умножения, когда ученик должен пройти весь ряд слов, следующих друг за другом в обычном порядке, чтобы дойти до искомого; так, когда ученика спрашивают, сколько будет 3 × 7, то он, начиная