— Ага, — задумался я. — А у Прокофьева вы не видели этого Гушкова в обществе графини Полянской?

Аристарх Пахомович бросил на меня недоуменный взгляд сквозь стекла пенсне, но смолчал, оставив все свои сомнения при себе.

— Я именно ее и имел в виду, — ответил он, покраснев.

Напоследок я спросил у Аристарха Пахомовича адрес Гушкова, но, к моему глубокому сожалению, этого он не знал.

Тогда я поблагодарил его за очень ценную информацию, и двери его дома закрылись за мною.

Вернувшись домой, я застал Миру в гостиной за астрологическими таблицами. Волосы ее были распущены, тонкий стан охвачен сари, белым как снег, на руках позвякивали браслеты, а в глазах застыла безмерная и глубокая грусть.

— Яков Андреевич? — оторвалась индианка от таблиц. — Все ли в порядке? — спросила она. Но тон ее голоса говорил сам за себя. Мира была уверена, что снова что-то случилось.

— Все идет своим чередом, — ответил я.

— Вы еще не отказались от своей идеи? — осведомилась она.

— Какой идеи? — иногда от ее проницательности мне становилось не по себе. Перед глазами у меня снова промелькнула сирена в бархатной тальме. Любопытно, как она прореагировала на розы и мои любовные вирши?

— Которая вас погубит, — горько усмехнулась индианка.

— Ты же знаешь, Мира, что я исполняю свой долг. Он обязывает меня последовать в любую клетку, если это поможет распутать дело, — ответил я.

— Что-то Кутузов давно не появлялся, — сказала Мира.

— Соскучилась? — улыбнулся я, убирая волосы со лба.

— Просто я предчувствую, что это не к добру, — задумчиво ответила индианка. — Вы узнали имя убийцы Строганова?

— Да, — я кивнул. — Но пока я не знаю, как мне его найти.

Конечно, я снова мог обратиться к Медведеву и воспользоваться услугами адресного стола, но я предпочел все же свидание с Полянской, потому как считал, что найти утерянные письма важнее, чем поквитаться с предателем. Осуществление мести я решил оставить на сладкое. К тому же Кутузова в любом случае не было в городе, да и возможность войти в доверие к графине Лидии выпадала не каждый день.

— А где же Кинрю? — я вновь вспомнил о своем золотом драконе, потому как остро почувствовал, что мне не хватает доверительных разговоров с ним. Я считал, что Мира необъективна, потому что неравнодушна ко мне. Мне казалось, что к ее мрачноватым предсказаниям примешивается ревность. Я ничего не говорил ей о графине Полянской, но, возможно, она что-то увидела в своих таблицах или на картах. Однако я считал, что в настоящее время мне ее предостережения только мешают.

— Он все еще занят с похоронами, — сказала Мира, и глаза ее вновь наполнились слезами. Я смотрел в них и видел зовущий взгляд коварной русалки, графини Мальтийского ордена.

— Жаль, — сказал я разочарованно.

— Вы собираетесь уехать? — заволновалась Мира.

— С чего это ты взяла?

— Та тюрьма, в моем сне, — задумчиво проговорила индианка. — Она находится далеко отсюда.

— Пожалуйста, — попросил я ее. — Выкинь это из головы!

Тогда индианка подошла ко мне почти что вплотную и подняла обнаженную правую руку ладонью вверх, своим большим пальцем она прикоснулась к указательному и ничего не сказала. Я понял значение этого знака, ведь Мира хотела мне сказать, что она абсолютно уверена в том, что меня подстерегает опасность. Но с этим я ничего поделать не мог, я должен был встретиться с Полянской и каким-нибудь образом оказаться в Елагино.

Я оставил Миру в гостиной и отправился переодеваться.

Камердинер принес мне новый сливовый фрак с драгоценными пуговицами, муслиновый жилет, нанковые светлые брюки и рубашку с крахмальным высоким воротником, настолько тугим, что я заподозрил слугу в желании избавиться от меня.

Я осмотрел себя в зеркале, выправка у меня осталась прежней, военной. Анатоля Елагина я в жизни своей не видел и сожалел, что мне не с кем было себя сравнить.

Пожалуй, это было единственное зеркало в доме, которое осталось незанавешенным. Я уже мечтал о том, чтобы девушку скорее похоронили. И это не было бесчувственностью, просто меня угнетало ужасное состояние Миры, которая привязалась к ней, будто к своей сестре. Тем более что у Катюши не было родственников, и она была вольнонаемной служанкой. К тому же я ощущал свою вину за то, что с нею произошло. А ее смерть все еще была не отомщена.

Я уже выходил, как на пороге меня перехватила Мира.

— Яков Андреевич, — произнесла индианка дрожащим голосом. — Помните об Анджане! Ее не уберег мой пантакль, — сказала она.

Маленькая кофейня располагалась невдалеке от Гостиного двора. Я вошел, и звякнул колокольчик над дверью. В помещении было совсем темно, из-за того, что черные тучи на улице продолжали сгущаться. Хозяин кофейни вынес к посетителям канделябр с тремя свечами. Почему-то мне подумалось о страстных свечах, что мерцали в соборе на страстную неделю. Я подумал, что это из-за Мириных слов, которые все же напугали меня, вопреки моей воли.

Карета с возницей остались на мостовой. Я бросил взгляд в зашторенное окно, чуть отодвинув рукою тяжелую занавесь. Мой кучер словно бы и не обращал никакого внимания на холод, а грыз себе каленые орешки.

Я велел принести себе горячий кофе и огляделся по сторонам. Графини Полянской в кофейне, конечно же, не было.

Мне стало немного тоскливо, то ли от того, что я все-таки надеялся на встречу с прекрасной женщиной, то ли от того, что рассчитывал завершить свое расследование к 30 ноября, одному из орденских праздников.

Кофе горчил на вкус и обжигал язык. Я выпил целых две чашки, расплатился с хозяином и собрался уже к выходу, как в дверях появилась графиня Лидия все в той же бархатной черной тальме с пелериной, подбитой мехом. В полумраке кофейни, в дрожащем свече свечей, отбрасывающим на стены причудливые темные тени, она показалась мне обворожительным белокурым призраком с русалочьими глазами. Какой же омут готовила мне мальтийская принцесса? Об этом я намеревался узнать в самом ближайшем будущем.

Графиня сделала шаг, и из-под тальмы показался край темно-красной масаки. Она медленно приближалась ко мне, и я не мог отвести от нее своего зачарованного взора. В уме у меня мелькнула безумная идея переманить ее на свою сторону, но я постарался избавиться от этой мысли, чтобы она не мешала мне в осуществлении намеченного.

Я встал из-за стола и выступил ей на встречу.

— Лидия Львовна, — приветствовал я ее. — От всего сердца рад вас видеть.

И это были не пустые слова, сердце мое и впрямь забилось радостно и взволнованно.

— Взаимно, — отвечала Лидия Львовна. — Я получила ваши цветы, — улыбнулась она пленительною улыбкою. — А стихи ваши просто восхитительны, — добавила она. — Но я не могу принять вашей любви, Яков Андреевич, я же предупреждала вас.