– И мне! Я много могу! Но мне надо для кого-то! Для… тебя.

Утром они сказали Пику.

Тот спросил:

– Ты теперь мне будешь отчим?

– Да, – солидно ответил Денис.

– Классно! – восхитился Пик. – Я согласен.

– Ура, – сказала Ляля. – Ура!

Они полетели в Москву все вместе. По дороге мечтали, какую свадьбу устроят, как наприглашают сотню гостей, как все за них будут рады.

Хорошие мечтались мечты… Только реальность чуть-чуть с ними расходилась.

Дети поняли, поддержали, поздравили. Лялины родители, как ни странно, тоже не нашли ничего страшного в решении дочери и их будущего молодого зятя.

– Было бы взаимопонимание и взаимоуважение, а остальное – ерунда, – весомо произнес Лялин папа.

Жить становилось легче и веселей.

Зато со стороны родственников Дениса возникло несказанное расстройство.

Бабушка его по материнской линии самолично звонила Ляле и называла «вещи своими именами», как весомо обозначила она тему их общения в самом начале. Что пришлось Ляле услышать сразу после этого вступления, не поддается литературной обработке. Хотя… можно попробовать перевести.

Ну выходило примерно следующее:

– И как не стыдно тебе, проститутке и дочери проститутки (и дочери твои, кстати, тоже проститутки), приспосабливать к своим грязным сексуальным нуждам нашего чистого маленького мальчика, да еще и с целью воспользоваться его деньгами и всем остальным прочим, чтоб тебе, проститутка, ничего этого не досталось вовек!

Вот примерно как-то так.

Мало кому понравится выслушивать подобные монологи. Особенно из уст будущих родственников.

Тут ведь что странно? Вот жил себе парень один, при пьющих к тому же по-черному родителях. И вроде все путем. Все хорошо, и все в порядке. И это даже ничего, что большую часть своей детской жизни ночевал он у соседей. Учился, делал уроки, получал необходимое ему человеческое участие.

Вырос, выучился, хорошо помогал всем, кому мог. Старики его жили, не зная нужды. Но вот когда решил создать свою семью с женщиной, в которой был уверен, которую любил и с которой они хорошо понимали друг друга, тут сразу он стал и маленький, и невинный, и соблазненный, и неспособный принимать решения.

То тут, то там происходили какие-то бури, волнения, объяснения. Раньше Ляля любила повторять поговорку «Друг познается в беде». В период ожидания собственной свадьбы с Денисом она поняла, что беда – это еще не самый главный тест человеческих отношений.

Друзья познаются в радости! Вот как!

Беде кто ж не посочувствует! Это одно удовольствие, когда кому-то хуже, чем тебе. Тут и совет можно дать, и вздохнуть в унисон…

А вот когда другому хорошо, да еще как! Это вынести бывает просто невозможно! Для этого надо делать над собой нечеловеческие усилия! Не каждый сможет.

У Ляли таким образом с горизонта исчезли две подруги, которых она считала верными, надежными и проверенными. Причем долгие годы считала!

Одна из них с милой улыбкой на лице после известия о свадьбе утешила: «Вы прекрасно смотритесь вместе, как хорошо сохранившаяся мама и заботливый сын». Возможно, ей именно так и казалось, но в свете готовящегося события замечание ее звучало совсем не по-дружески.

Посторонним людям они всегда потом казались тем, кем и были: мужем и женой. Ляля сохранила в своем облике черты юности. Она отличалась улыбчивостью, приветливостью – всем, что так притягивает и очаровывает людей. Денис выглядел солидно, надежно. И смотрелись они как пара.

Однако знакомые недоброжелатели почему-то считали своим долгом уколоть побольнее, подчеркнуть эту ненавистную разницу в возрасте и посулить перспективы, от которых весело не делалось.

Ничего. Их решимость только крепла под натиском чужого негодования.

У Ляли стараниями дочери Сабиночки-Птичи оказалось дивное невестинское платье. Свадебное торжество решили в итоге свести до минимума: пригласили только Лялиных родителей.

Они расписались. Через две недели повенчались. На венчании настоял Денис. Ляля венчаться боялась: ей не хотелось такими вечными узами приковывать к себе молодого человека, который, возможно, совсем еще не разобрался в себе и своих чувствах.

Однако духовный отец одобрил намерение повенчаться.

– Самый большой грех – погубить любовь. Пусть все будет сделано правильно, с взаимным доверием и уважением. По Божьему благословению.

Ляля немного успокоилась: она ведь не сделала ничего противозаконного. Два свободных человека решили создать семью. Государство подтвердило их намерение, зарегистрировало их брак. Церковь скрепила их навеки.

Так что еще кому нужно?

Но Ляля порой кожей чувствовала чужое осуждение. Она и не подозревала, как больно обжигают косые взгляды. Где-то она вычитала, что если мужчина женится на девушке намного моложе себя, он тем самым продлевает свою жизнь, а вот если женщина выходит замуж за более молодого партнера, она сокращает свою жизнь.

Почему так?

Ляле показалось, что она нашла ответ на этот вопрос. Наверное, женщина действительно теряет много лет своей жизни, страдая от осуждения окружающих.

В любом случае – их ситуация не была типичной. Как правило, молодой человек, женясь на старшей даме, рассчитывает на ее помощь, ее материальную и моральную поддержку. У Ляли с Денисом все обстояло иначе. Всю ответственность брал на себя муж. Он и был опорой, добытчиком – настоящим главой семьи. И женился он с желанием опекать, оберегать, согревать любовью.

Они вскоре вновь улетели в Швейцарию. Втроем: Денис, Ляля и Пик. Надо было начинать совсем новую жизнь, с чистого листа. А Ляля все отыскивала себе утешение, все находила исторические примеры браков, подобных ее собственному. Ей обязательно хотелось чувствовать, что ее семья не одна такая на белом свете и в истории человечества. Примеры, кстати, находились весьма убедительные.

Пророк Мохаммед был женат первым браком на Хадидже – женщине намного старше его. Он уважал и почитал свою жену. Она родила ему детей. И, несмотря на то что законы позволяли мужчине жениться несколько раз, пока была жива Хадиджа, Мохаммед не женился.

Мать великого композитора Брамса была старше его отца почти на двадцать лет. Мать писателя Ивана Тургенева тоже вышла замуж за человека гораздо моложе ее. И, оказывается, на потомстве такая разница в возрасте отражалась вполне позитивно.

Однако Ляля временами очень унывала. Она пыталась разобраться в себе, в своем страхе перед будущим, в своей печали при общем более чем благоприятном фоне ее новой жизни.

Как-то раз Лялина мама пришла домой обиженная: ее в магазине какие-то девчонки вполне беззлобно назвали «бабушка»…

– Как в душу плюнули, – сокрушалась женственная, моложавая, ухоженная дама, не желавшая выслушивать хамские намеки на возраст.