В тот же самый момент Харвуд принялся успокоительно напевать вполголоса, опустился на четвереньки, потом распластался на песке, бормоча ласковые слова, и затрепыхался на нем в нарастающем темпе.

Лео Френд побагровел и отдернул руку от бедра Бет.

— Мистер Харвуд! — взвизгнул он не своим голосом.

Харвуд, не прекращая движений, довольно хихикнул.

— Как я заметил, он быстро выходит из этих припадков, — заметил Тэтч, — мы просто немного подождем.

«Да что они все кругом, помешались, что ли, — подумал Шэнди. — Харвуд — единственный шанс, чертовски ненадежный, выбраться обратно живыми. А теперь он даже более безумен, чем губернатор Сауни. Нет никакой надежды выжить, если не вернуться немедленно. Я не хочу раньше времени оказаться среди молчаливых серых легионов на этом неестественном горизонте. Джек Шэнди не сделает ни шагу, дождется темноты, и когда вы, обреченные глупцы, не появитесь, я как-нибудь найду способ воспользоваться лампой Харвуда и назло всем доберусь до факела, джунглей, шлюпок, берега. Я, конечно, потом пожалею о своей трусости, но по крайней мере я смогу сожалеть при ярком свете солнца, попивая вино».

Шэнди шагнул прочь от моста и сел. Он не собирался ни с кем встречаться взглядом, но, оглядываясь в поисках лампы Харвуда, поднял глаза на Дэвиса. Тот смотрел прямо на него. Старый пират весело улыбался, явно чем-то довольный.

Шэнди улыбнулся в ответ, обрадовавшись, что Дэвис понимает его... и тогда сообразил: Дэвис решил, будто он присел снять сапоги.

И тут он с отчаянием понял, что не может просто отсидеться. Все это было глупо, так же глупо, как и порыв отца, обнажившего нож против целой банды, подстерегавшей их в темной аллее, как и нападение капитана Чаворта на вооруженного пистолетом Дэвиса. Но Шэнди чувствовал, что, как и у них, у него не осталось другого пути. Он рывком сбросил сапоги и поднялся.

К тому времени, как Лео Френд оторвал свой взгляд от нелепо дергающейся фигуры Бенджамена Харвуда, сапоги Шэнди валялись на песке, а сам он стоял перед доктором.

— В чем дело? — спросил Шэнди толстяка слегка дрогнувшим голосом. — Что, способен только лапать девиц, когда они в обмороке?

Лицо Френда стало свекольного цвета.

— Не б-будь-дь идди-ди...

— Мне кажется, он хочет сказать: не говори чепухи, Джек, — с охотой пояснил Дэвис.

— Ты уверен? — спросил Шэнди саркастически. — А мне послышалось, он хотел сказать: да, потому что только в таком состоянии их от меня не тошнит.

Лео Френд попытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Затем у него из носа хлынула кровь, яркие красные пятна расплылись на шелковой манишке. Колени у него подогнулись, и Шэнди на мгновение показалось, что толстяк вот-вот грохнется в обморок или скончается на месте.

Однако Френд выпрямился, вздохнул полной грудью, поудобнее перехватил Бет и шагнул на мост.

Харвуд перевернулся на спину и несколько мгновений блаженно улыбался, глядя в небо, затем, дернувшись, осмотрелся, поморщился и поднялся, стряхивая песок.

— Мы с Френдом пойдем впереди, — сказал он, вступая на мост.

Шэнди и Дэвис последовали за ним, а замыкали шествие Боннет и гребец.

Однако стоило гребцу ступить на плиты моста, как он исчез, и его зашитая одежда кучкой свалилась на камни.

Харвуд вопросительно посмотрел на Тэтча:

— Твой слуга, похоже, был мертвецом?

— М-м-м... да, — отозвался Тэтч.

— А, — Харвуд пожал плечами. — Следовало ожидать. Что из праха придет, то в прах и обратится.

Он повернулся к ним спиной и зашагал вперед.

Некоторое время они шли молча. Единственным звуком, нарушавшим гнетущую тишину, было шлепанье босых ног по плитам. Чтобы отвлечься, а заодно удовлетворить любопытство, Шэнди принялся мысленно считать шаги. Когда счет перевалил за две тысячи, солнечный свет вновь стал меркнуть. У Шэнди не было ни малейшего представления, сколько же длился светлый период.

Они, казалось, проходили теперь сквозь перемежающиеся полосы света и тени, и один раз Шэнди показалось, что он уловил запах ладана. Харвуд замедлил шаги, и Шэнди невольно глянул в его сторону.

Все они шли по центральному проходу церкви. Харвуд единственный был одет в длинный нарядный кафтан, и его каштановые волосы оказались тщательно завиты; остальная часть процессии по-прежнему выглядела так же: в драных лохмотьях, грязные, босоногие. Харвуд держал одну руку на деревянном ящике, а другой размахивал при ходьбе. Теперь у него снова обе руки, без всякого удивления констатировал Шэнди, словно во сне.

Он посмотрел вперед, на алтарь. Там приветливо улыбался им какой-то священник, но сбоку стоял мальчик-хорист, смотревший на них с большим ужасом, чем можно было бы объяснить просто их растерзанным внешним видом. Шэнди нервно оглянулся назад...

...И увидел, что мост, да и долина за ним погрузились в глубокие сумерки. Он опять повернул голову к алтарю, но алтарь уже таял, растекался серыми прядями, на Шэнди еще раз повеяло ладаном, и мост вновь стал мостом.

«Что это было? — гадал он. — Сцена из воспоминаний Харвуда? Видели ли то же самое Дэвис и Тэтч или же иллюзия коснулась только меня, поскольку я взглянул на Харвуда именно в тот момент, когда он думал об этом?»

Шэнди заметил на плитах моста кровавые пятна. По сгусткам и каплям крови, по отпечаткам ладоней Джек заключил, что по мосту ползли двое истекающих кровью людей. Он нагнулся и тронул пальцем одно из пятен — кровь была еще свежа. По какой-то причине это открытие очень его встревожило, хотя это и казалось пустяком по сравнению со всем остальным. Впереди не было видно никого, ни идущего, ни ползущего, но Шэнди продолжал с беспокойством поглядывать вперед.

В воздухе и до этого не было особой свежести, а теперь он и вовсе стал затхлым, с неясными запахами тушеной капусты и грязных простынь. Шэнди по очереди оглядел своих спутников, и когда он посмотрел на Френда, перед Шэнди внезапно возникла сцена: толстяк был совсем молод, почти мальчишка, и хотя он двигался, не отставая от остальных, он в то же время лежал в постели. Шэнди проследил за взглядом мальчика и с изумлением увидел смутные очертания женских форм за полупрозрачными занавесками. В этих фигурах присутствовала наивно преувеличенная эротичность, как в грубых мальчишеских рисунках на стенах. Но почему у них всех седые волосы?

Сцена растворилась во всплеске белизны, и вновь под ногами были плиты моста. Нога Шэнди наткнулась на чтото, похожее на камешек, но он откуда-то знал, что это зуб. Ему стало не по себе.

Теперь под ногами был песок, и Шэнди видел Дэвиса при свете костра. Лицо того было круглее, волосы темнее, и на Дэвисе была рваная куртка офицера английского флота. Шэнди огляделся. Они шли по берегу Нью-Провиденса, правее смутно различался Свиной остров, и костры усеивали дюны с левой стороны. Но костров было меньше, и кораблей в гавани было немного. И остовы кораблей, которые помнил Шэнди, отсутствовали. Дэвис разговаривал с Тэтчем. Шэнди не слышал их беседы, но хотя Дэвис пренебрежительно качал головой и смеялся, он все-таки казался чем-то расстроен и даже напуган. Казалось, что Тэтч на чем-то настаивал, Дэвис же не отказывался прямо, а скорее просто тянул время, явно сомневаясь в искренности предложения. В конце концов Тэтч вздохнул, отступил назад, расправил плечи и сделал жест рукой, указывая на песок. Шэнди обдало жаркой волной запаха нагретого металла, песок зашевелился, кое-где стали проглядывать белеющие кости, их становилось все больше, они сползались, соединялись вместе, пока не собрались в человеческий скелет. Дэвис стоял и смотрел; его улыбка превратилась в напряженный оскал. Скелет выпрямился и повернулся к нему... Тэтч что-то сказал, скелет опустился на колени и склонил голову-череп. Тэтч взмахнул рукой, кости вновь рассыпались бесформенной грудой, а Тэтч снова начал в чем-то убеждать Дэвиса. Дэвис по-прежнему ничего не отвечал, но насмешливый скептицизм покинул его.