В тусклом свете потолочного плафона испуганное лицо Ремизова с испачканным кровью подбородком казалось желтым с прозеленью, как у лежалого покойника. – Еще бы ты интересовался подробностями! Ты ведь у нас чистюля, мухи не обидишь. Ну ладно. Твое у тебя, мое у меня, никто никому ничего не должен… Так?

– Так.

– Вот и хорошо. Давай греби отсюда. И сделай одолжение, не попадайся мне больше на глаза. Я пять лет себя за руку держал, помня о расписке. А теперь, когда ее : нет, могу ведь и не утерпеть…

– Не волнуйся, – буркнул Ремизов, – в друзья набиваться не стану. Ноги моей не будет ни в твоей вонючей конторе, ни в городе этом идиотском, ни в этой отмороженной стране. Пропадите вы все пропадом!

– Сам, главное, не пропади где-нибудь на таможне, – посоветовал ему Аверкин и выключил в салоне верхний свет. – Учти, если тебя заметут, мы не виделись с самого выпускного вечера.

В наступившей темноте Ремизов зашуршал целлофаном – видимо, прятал икону в заранее припасенный пакет. Потом щелкнул замок, по салону потянуло сырым ночным сквозняком, в котором чувствовалось дыхание неохотно уходящей зимы.

– Будь здоров, – сказал он перед тем, как закрыть за собой дверь.

– Споткнись и сломай себе шею, – ответил Аверкин и запустил двигатель.

* * *

Капитан подошел к машине, неся в руке свернутый поводок и кожаный намордник. Юрий вышел капитану навстречу – ему не хотелось лишний раз беспокоить Шайтана, которому и без того пришлось несладко.

– Странно, – сказал капитан. – Я думал, вас уже и след простыл.

– У вас мой паспорт, – напомнил Юрий.

– Можно подумать, липовый паспорт – проблема, Откуда мне знать, что у вас в кармане нет еще парочки паспортов на разные фамилии?

– Брось, капитан, – сказал Юрий. – Если ты действительно так думаешь, зачем было меня отпускать?

– В собаку стрелять не хотелось, – признался опер. – И потом, даже если авторы детективных романов правы и убийцу тянет на место преступления, все равно, редкий отморозок, застрелив человека, станет затевать драку с опергруппой, прибывшей на место убийства.

– Значит, Бондаря все-таки убили, – вздохнув, констатировал Юрий и полез в карман за сигаретами.

– А ты сомневался? Думал, мы к нему просто так, в гости заглянули?

Юрий молча протянул ему пачку, и они закурили, наблюдая за тем, как эксперты грузятся в свой баклажанный микроавтобус, а сержанты, покрикивая, разгоняют зевак.

– Ну так как, – первым нарушил молчание капитан, – показания давать будем?

– А толку? – ответил Юрий. – Впрочем, почему бы и нет? Если тебе от этого станет легче… Только сначала, если можно, я отвезу домой собаку. Пес, насколько я понимаю, с вечера ничего не ел, да и вообще…

– Хорошо, – сказал капитан. Он вынул из кармана паспорт Юрия, но возвращать его не торопился, а снова принялся зачем-то листать, так внимательно вчитываясь в записи, словно и впрямь боялся, что тот окажется фальшивым. – Три вопроса можно?

– Всего три? – устало удивился Юрий, наблюдая за его манипуляциями с паспортом. – Ну, валяй. Все равно ведь не отвяжешься?

– Не отвяжусь. Сам пойми, мне некогда ждать, пока ты собаку покормишь. Мне убийство распутывать надо, поэтому, как говорится, не обессудь. Итак, три вопроса.

Первый: в каких отношениях ты был с убитым? Второй: кем он был и где работал? И третий, самый для тебя приятный: что ты делал вчера вечером, в промежутке между одиннадцатью и часом ночи?

– Ну, естественно, – невесело усмехнулся Юрий. – Отвечаю в обратном порядке. Вчера вечером, как раз в названный период, я стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Все труды, между прочим, пошли насмарку из-за этого пса! Ну, да ладно. Подтвердить это никто не может, поскольку живу я один, но в Москве бездна народу, у которого нет алиби на вчерашний вечер. Дальше. Бондарев работал в охранном предприятии «Кираса», а до этого служил по контракту в ВДВ. Когда-то мы вместе воевали, а на днях случайно встретились, выпили и договорились встретиться сегодня утром – вчера у него было дежурство.

– Вместе воевали, говоришь? – капитан бросил на Юрия острый оценивающий взгляд и кивнул в ответ на какие-то свои мысли. – Чечня?

– Ясно, что не Мордовия.

– Да, Чечня… – капитан погрустнел – то ли притворялся, пытаясь раскрутить своего подозрительного собеседника, то ли и впрямь принимал близко к сердцу тот бардак, что до сих пор творился на Кавказе. – Я тоже там был. В командировке, два месяца… Всего два месяца, а отходил после этого год. Сильно влияет на психику, знаешь ли.

– – Это если психика слабая, – немного осадил его Юрий. – Я уволился еще в девяносто пятом, и ничего, не свихнулся. Как видишь, до сих пор на свободе.

– Это поправимо, – утешил капитан, мстя за намек на слабость своей психики. – Сам-то чем занимаешься?

– В данный момент ничем. Так и запиши в своем протоколе: Филатов Ю.А., в данный момент нигде не работающий и даже, блин, не учащийся… Честно говоря, я для того и пришел сегодня к Бондареву, чтобы вместе с ним пойти в эту его «Кирасу». Он обещал помочь устроиться.

– Ага… А по тебе не скажешь, что ты нуждаешься в деньгах.

Юрий бросил окурок на асфальт и растер его подошвой ботинка.

– Если это вопрос, – сказал он, – то даже не четвертый, а уже пятый. По-моему, мы договаривались о трех. И, по-моему, если человек одет более или менее прилично, это не означает, что он обеспечен на три жизни вперед.

– Как правило, означает, – возразил капитан и тоже выбросил окурок. – Что ж, не стану дольше задерживать. Жду на Петровке, тридцать восемь. А чтобы ты не забыл, я тебе повесточку пришлю, идет?

Доброжелательность капитана, а также его кажущаяся простота ни на минуту не обманули Юрия. Судя по всему, опер был стреляным воробьем и умел находить к людям подход – качество столь же необходимое в его работе, сколь и редкое среди его коллег. Филатов отлично понимал, что в данный момент возглавляет список подозреваемых и будет возглавлять его до тех пор, пока сыскари не откопают какую-нибудь другую зацепку – настоящую. Впрочем, и в этом случае шансы Юрия угодить за решетку были велики; даже выйдя на след настоящего убийцы, ребята с Петровки могли обнаружить, что довести дело до суда им просто не по зубам. Суть дела вряд ли сводилась к обычному бытовому конфликту или попытке разбойного нападения на квартиру: насколько было известно Юрию, Бондарев вряд ли стал бы прыгать в окно, спасаясь от грабителей, не говоря уже о пьяном соседе.

Да, дело наверняка было в чем-то другом, гораздо более серьезном, и, обломав зубы об это дело, сыскари с Петровки могли поддаться соблазну пришить его тому, кто казался им легкой добычей – Юрию Филатову, ветерану Чечни, человеку контуженному, с неустойчивой психикой и вообще подозрительному, очень кстати оказавшемуся в нужном месте.