Шкатулка…

Шкатулка была. Стояла. Правда, камни — чистейшей воды изумруды, вписанные в центральную руну, давно опустели, но наполнить их — дело минутное.

Ежи смахнул рукавом пыль с крышки, послюнявил палец и потер перламутровую чешуйку.

Заблестела.

Ладно, а дальше что?

Он отхлебнул молока. Теоретически, конечно, Ежи знал, что после активации необходимо уравновесить контур и подключить его к силовым потокам, а дальше уже матрица сама собою настроится на передачу данных к ближайшим точкам.

Во всяком случае, нынешние шкатулки настраивались сами.

А эта?

И… стоит ли возиться? Утро скоро. Конечно, барон беспокоится, да и Анатоль наверняка весь извелся, но… не умрут они от волнения. А Ежи, пытаясь настроить шкатулку, вполне способен ее повредить.

Или себя.

— Страдаешь? — поинтересовался Евдоким Афанасьевич, выглядывая из стены.

— Думаю.

— А есть чем? — дух был явно раздражен, и причиной тому, как Ежи догадывался, стал недавний визит в башню.

— Не уверен, что сумею ее активировать, — признался Ежи.

— Камни заряди.

Ежи молча подчинился. Камни пили силу, что песок воду, и в какой-то момент у него даже возникло нехорошее такое предчувствие, что собственных его, Ежи, силенок не хватит, чтобы зарядить их полностью.

Это ж какая вместительность быть должна…

И не в чистоте камней дело, скорее уж, если приглядеться, хорошо так приглядеться, то можно увидеть, сколь странна сама их структура, будто внешние грани продолжались во внутренних, многажды преломляя и изменяя силу, дробя ее и… упорядочивая?

— Аккуратней, — проворчал дух, взмывая над столом. — Это тебе не нынешние поделочки, их еще мой прадед вырастил.

То есть искусственно сотворенные камни — это вовсе не студенческая байка?

— Ничего сложного, если источник есть, — отмахнулся Евдоким Афанасьевич. — Стало быть, и это знание потеряли?

Ежи лишь руками развел.

— Ясно… печально осознавать, что я был прав, — дух покачал головой. — Теперь погоди, пока структура стабилизируется. Она, конечно, старая, но в мое время умели делать вещи.

С этим Ежи не мог не согласиться.

Он молча наблюдал, как сила, сперва медленно, по капле, переходит из камней в паутину энергетического модуля. Одна за другой тончайшие нити вспыхивали, создавая воистину удивительный узор.

А ведь он куда сложнее того, стандартного, до боли знакомого Ежи.

— Теперь необходимо задать вектор поиска, — Евдоким Афанасьевич встал за спиной, и присутствие его ощущалось этаким ледяным дыханием в затылок. — Накрой обе руны Ут и представь человека, который тебе нужен.

— Человека?

— Можешь, конечно, представить себе рисунок его шкатулки, достаточно будет даже средоточия, но что-то мне подсказывает, что вы не настолько близко знакомы.

Ежи слегка покраснел.

— Хотя… у тебя же есть девочка. С кровью возиться долго, а вот по рисунку ауры попробовать можно, даже при имеющемся уровне дестабилизации опорные узлы будут одинаковы.

— Думаете?

— Знаю. Боги, чему вас учат? Как еще, по-твоему, определяют степень родства?!

— Как? — Ежи наклонился, пытаясь увернуться от призрачной затрещины. — Да не учили меня этому!

— А еще верховный маг!

— Я не специально.

Прикосновение призрачной ладони было… неприятно.

— Не специально… конечно… так, стало быть, все настолько плохо?

— Почему сразу «плохо»? Наука развивается… то есть, наверное, развивается, — был вынужден признать Ежи. — Я как-то не особо… в науку. Но степень родства определяют по крови. Точно знаю.

— Точно, но муторно. Да и какой маг в здравом уме с кровью расстанется?

Тут Ежи промолчал, проявляя свойственное ему благоразумие.

— …не говоря уже о том, что определение родства по крови работает в пределах двух, самое большее, трех поколений, тогда как каркас энергетической структуры остается стабильным на протяжении десятков поколений.

Ежи плеснул себе еще молока.

Не то чтобы он от учебы отлынивал, не больше прочих, скорее уж сам процесс ее вызывал в растущем организме голод отнюдь не духовный.

— Если оглянуться в прошлое, то суть сего явления становится очевидна. Божественная сила, сотворившая мир, воплотилась в людях Их благословением. А поскольку Богов или их воплощений, как полагают некоторые, было несколько, то и сила досталась различного свойства. Она изменила тела людей таким образом, чтобы способны они были эту силу вместить, а впоследствии и использовать. От этих, первых благословенных, и пошли магические рода.

Ежи осторожно коснулся шкатулки и, нахмурившись, — все же никогда-то прежде не доводилась делать ничего подобного — представил ауру девочки, благо, слепок был под рукой.

— А от них и все прочие маги, — завершил краткое вступление Евдоким Афанасьевич. — Ты не отвлекайся.

— Я не отвлекаюсь.

— Не отвлекайся более старательно. Вот… и теперь мысленно сформулируй приказ на поиск ближайшей точки выхода. Когда структура стабилизируется. А теперь ждем-с… конечно, поле искажено, но в целом классическая сеть, сколь понимаю, сохранилась и активно используется. Потому все должно получиться.

Евдоким Афанасьевич потер руки и глянул на Ежи этак, изучающе.

— Возвращаясь же к теме нашей беседы. Божественная сила — подарок… скажем так, сложный. Некогда его пытались удержать, рассудив, что если скрестить двух одаренных людей, то потомство их будет еще более одарено.

Он сделал паузу.

А шкатулка заработала, вот только Ежи, как ни силился, не мог понять принцип ее работы. Тонкие нити расползлись в стороны и… исчезли, но не так чтобы совсем, они будто стали частью чего-то большего, незримого, но в то же время явного.

— Однако вскоре пришло понимание, что все не так просто. У одних пар дети рождались одаренными сверх меры, а у других — больными или вовсе мертвыми, или же здоровыми телом, но слабыми разумом. Или же наоборот. И вот тогда-то Бельстан Хмурый… о нем-то ты слышал?

— Нет, — признался Ежи.

— Неуч.

— Я хорошо учился!

— Учиться и выучиться — разные вещи, но… полагаю, твое невежество — не твоя вина, — Евдоким Афанасьевич прошелся по кухне, остановившись перед блестящим медным тазом. — Я к стыду своему застал начало падения, но, предвидя его, ничего-то не сделал, чтобы предотвратить. Был слишком занят собственными проблемами…

Он взмахнул рукой, но таз остался недвижим.