— А в качестве благодарности он… — Зинаида начала задавать вопрос, и замялась. Даже озвучить предположение было стыдно. Аня же, кажется, намек не поняла. Несколько секунд смотрела на бабушку, потом сощурила, потом только сообразила, охнула и головой замотала.

— Нет! Нет, конечно! Ты что? Зачем ему… Я… — даже предполагать такое было смешно. Особенно, вспоминая манеру его общения с ней. Последнее, что в нем можно было бы заподозрить — это интерес. Да и он ведь действительно ни разу не сделал ни единого намека. Ни разу. В отличие от того же Вадима…

От одних воспоминаниях о котором по коже шли мурашки.

— Ты молодая, Анют. Красивая, наивная совсем. Мужчины… Мужчины могут пользоваться этой наивностью…

— Моя наивность Высоцкому ни к чему, ба. Ему просто… Меня жалко. Но не настолько, чтобы оставить нас в покое… — Аня произнесла, повторяя слова Корнея, а губы сами незаметно расплылись в печальной улыбке. — Но это еще не все, ба. Я узнала, что… Его помощник предложил мне поучаствовать в п-подставе… Хотел с нашей п-помощью п-подставить Высоцкого…

— Какой подставе? — каждое новое откровение будто падало кирпичом на голову. С каждым разом все большим.

— Он не объяснил, просто… Сказал, что есть варианты, как мы можем спасти дом. — Видя, что бабушкина рука тянется к груди, Аня поторопилась продолжить. — Но я отказалась, ба! Отказалась! Прости меня, но я не смогла бы… Ты не так меня воспитывала, чтобы…

— Ты правильно сделала, Нют! Все правильно! Мы дождемся Корнея Владимировича. Мы посмотрим квартиры. Мы изучим договор, переедем, и будем жить спокойно. По-новому, но спокойно!

Видя, что Аня нервничает, Зинаида попыталась взять себя в руки, снова накрыла внучкину руку своей, стала гладить, говоря уверенно и спокойно. Скрывая, что внутри-то бурлит… Возмущение вперемешку с тревогой. Во что встряла ее маленькая Анечка? Как она сама это проглядела? А допустила как?

— Прости меня, бабушка. Пожалуйста, прости. Я просто очень хотела спасти наш дом. Очень сильно…

Аня перешла на шепот, снова глядя на столешницу. Ей было искренне стыдно за то, что все скрывала, что не советовалась, что решала сама. И даже излив душу отчего-то не полегчало. Тревога продолжала зудеть, будто затылок постоянно сверлил чей-то пристальный взгляд.

— Мы сделали все, чтобы его спасти, Нют. Все. Просто… Мы не всесильны.

Зинаида произнесла так же тихо, дождалась, пока внучка поднимет взгляд, улыбнулась…

— Скоро это все закончится. Благополучно закончится и…

Зинаида не договорила.

И она, и Аня услышали стук открывающейся калитки. Перевели взгляды за окно…

Еще с давних времен, когда вокруг стояли такие же, как их, дома, во двор мог зайти кто-угодно. Ребятенок, забросивший мяч за забор. Соседка, принесшая счета, случайным образом попавшие в ее почтовый ящик. Коммунальщики, пришедшие проверять показания счетчика. Теперь же… Стук калитки, если Зинаида и Аня дома, обозначал приход одного единственного человека, который… Еще заграницей. Насколько Аня знала, должен быть еще заграницей.

Первым во двор вошел Вадим… Увидел в окне хозяев, махнул рукой пару раз, лучезарно улыбаясь, а потом открыл калитку шире, по-хозяйски приглашая войти еще двоих мужчин. Высоцкого среди них не было.

Аня до последнего надеялась, что он появится… По-детски. Отчаянно. Но это не произошло. Вадим задвинул щеколду, улыбнулся одному из сопровождающих его мужчин, а потом они уже втроем, перебрасываясь короткими фразами, которые Аня при всем желании не разобрала бы, пошли по плитам в сторону дома.

— Добрый день, хозяева. Встречайте дорогих гостей! — Вадим, лучезарно улыбаясь, не грубо, но довольно уверенно отодвинул в сторону Зинаиду, открывшую дверь несомненно дорогим, вот только совершенно не званным гостям, а потом таким же жестом, как чуть ранее у калитки, пригласил войти в дом сопровождавших его мужчин.

Один из них производил впечатление «белого воротничка», а другой… Запах шел впереди мужчины. А когда Зинаида с Аней смогли его рассмотреть — вопросы отпали сами собой. Вторым сопровождающим Вадима был явно человек без определенного места жительства, успевший с самого утра принять на грудь. Он вошел последним, зачем-то поставил в прихожей не менее зловонный, чем он сам, мешок…

— Проходите-проходите, Константин Андреевич. Проходите, не стесняйтесь! Устраивайтесь, оглядывайтесь! Чувствуйте себя, как дома!

Именно к нему обратился Вадим, говоря громко и радостно, думал даже по плечу похлопать, да как-то сдулся…

Константин Андреевич же улыбнулся беззубым ртом, стянул с плеч фуфайку, зачем-то понадобившуюся посреди лета, кинул на мешок, кивнул Зинаиде, которая с встревоженным «ой» потянулась одной рукой к сердцу, а другой попыталась притянуть Аню за спину. Самой Ане достался воздушный поцелуй, после чего тот самый мужчина действительно прошел в дом, оглядываясь…

— Ч-что происходит вообще? Вадим? Вы… Вы что себе позволяете?

Зинаида проводила взглядом бомжа, беспрепятственно прошедшего в гостиную, усевшегося на диван, а потом перевела его же — взгляд — уже на Вадима.

Который смотрел на нее неотрывно, лучась энтузиазмом. Выглядел так, будто все происходящее — совершенно не странно, уж не говоря о возмутительности.

— Я поздравляю вас с новым соседством, Зинаида Алексеевна! Втроем-то веселее будет, правда?

— Вы… Да вы… Да что здесь происходит?

Аня оторопев следила за тем, как Вадим продолжает распоряжаться. Одергивает потянувшегося к обуви второго сопровождающего мужчину, махнув рукой и бросив легкомысленное: «не разувайтесь, Аристарх Георгиевич, полы холодные»…

— Что здесь происходит? — когда Аристарх Георгиевич кивает, приглушив свой благородный порыв, проходил следом за первым мужчиной в гостиную, напрочь игнорируя откровенно пораженных хозяев, Вадим снова, как когда-то в первых раз, попав в этот дом, окидывает взглядом прихожую, улыбается, опускает взгляд сначала на Аню, которая так и стояла чуть сзади, за бабушкиной спиной, подмигивает ей, чем заставляет девичье сердце зайтись в еще более сильной тахикардии, хотя и раньше-то из груди рвалось, потом уже на Зинаиду, повторяя ее вопрос, вздыхая, выдерживая театральную паузу… — Здесь происходит сделка века, Зинаида Алексеевна. Ни больше, ни меньше. Вы все как-то ждали стимула, чтобы решиться. И вот, что я вам скажу. У нас есть для вас прекрасный стимул! Пройдемте в комнату, обсудим.

Вадим бесцеремонно взялся за локоть Зинаиды, сдавил, пожалуй, сильнее, чем стоило бы, настойчиво «предложил» развернуться в сторону той самой комнаты, в которой предстояло «обсуждать».

— Не трогайте меня…

От тона бабушки у Ани по рукам пошли мурашки, потому что… Ее родная «ба» никогда в жизни так не говорила — тихо и твердо. И не смотрела так тоже никогда…

Настолько очевидно угрожающе, что Вадим даже, кажется, немного поубавил пыл. И улыбка немного потухла, и руку убрал, теперь уже не пытаясь подтолкнуть, а указывая…