индекс равен 100, это означает, что хороших и плохих рабочих мест поровну, если он меньше 100, следовательно, плохие рабочие места преобладают. За 30 лет, с 1990 года до конца 2019-го, индекс упал с 95 до 81[219]. По всей видимости, снижение качества рабочих мест тесно связано с исчезновением по большей части рутинных, но хорошо оплачиваемых работ в таких сферах, как производственная и офисная. Работники именно этих сфер когда-то образовывали костяк американского среднего класса, но соответствующие места стабильно уничтожаются в результате как развития технологий, так и глобализации.

Конечно, в экономике есть и рабочие места, которые требуют более высокой квалификации и лучше оплачиваются, но они редко оказываются доступными почти для трех четвертей американских трудящихся, не имеющих диплома об окончании колледжа. Даже среди выпускников колледжей неполная занятость является серьезной и усугубляющейся проблемой. Истории выпускников, обремененных долгами по студенческим кредитам и работающих бариста или подавальщиками в закусочных, стали типичными. По данным, опубликованным Федеральным резервным банком Нью-Йорка в феврале 2020 года, 41 % недавно окончивших колледж заняты на работах, не требующих диплома о высшем образовании. Один из каждых трех выпускников работает с неполной занятостью. Безработица среди вчерашних студентов в возрасте от 22 до 27 лет превышает 6 %, несмотря на то что общий показатель безработицы в стране упал до 3,6 %[220]. Иными словами, вопреки распространенному мнению о том, что нам необходимо уделять больше внимания образованию и увеличивать количество студентов вузов, экономика просто не создает достаточного числа квалифицированных рабочих мест для уже имеющихся выпускников.

Усиление неравенства доходов и снижение качества рабочих мест бьют не только по конкретным людям. Они подрывают рыночный спрос, необходимый для обеспечения устойчивости экономики. Около 70 % экономики США напрямую зависит от расходов индивидуальных потребителей. Однако даже этот показатель не отражает в полной мере значимость потребительского спроса, поскольку с ним связаны и инвестиции в бизнес. Подумайте, например, о том, что самолеты, выпущенные Boeing, которые, понятное дело, не относятся к потребительским товарам, приобретаются авиаперевозчиками только в том случае, если они предвидят спрос на авиабилеты. Эта экономическая зависимость стала совершенно очевидной во время кризиса, вызванного пандемией коронавируса.

Занятость — главный механизм, обеспечивающий потребителей покупательной способностью. С увеличением неравенства доходов основная масса работников, то есть потребителей, начинает получать меньший дискреционный доход. За последние несколько десятилетий резко увеличился доход немногочисленных богачей, но эта крохотная доля населения попросту не может и не станет тратить столько, чтобы компенсировать падение дискреционного дохода на более низких уровнях пирамиды распределения доходов. Иными словами, массовый спрос потребителей на товары и услуги, жизненно необходимый для экономического роста, постепенно уничтожается.

Неутешительное состояние потребительского спроса проявляется в исчезновении нормальной взаимосвязи безработицы и инфляции. В 1958 году экономист Уильям Филлипс доказал, что между этими двумя величинами обычно наблюдается устойчивый баланс. Если падает безработица, растет инфляция. Когда я изучал экономику в колледже, нас учили, что эта обратная зависимость, отображаемая графически в виде так называемой кривой Филлипса, является одним из базовых экономических принципов. Однако после Великой рецессии 2009 года эта зависимость была нарушена, и теперь низкая безработица сосуществует с очень низкими уровнями инфляции и низкими процентными ставками[221]. На мой взгляд, причина кроется в том, что снижающаяся безработица уже не связана с увеличением заработной платы или потребительского спроса, достаточным для разгона инфляции. Развитие технологии в сочетании с глобализацией лишает большинство средних работников возможности добиваться более высокой оплаты труда, и механизм, наделяющий потребителей покупательной способностью и поддерживающий рост спроса, становится все менее эффективным.

Еще одним доказательством служит тот факт, что крупные американские компании располагают колоссальными объемами денежных средств, значительная часть которых вложена в американские казначейские ценные бумаги, имеющие исторически низкие процентные ставки. На конец 2018 года американские фирмы накопили около $2,7 трлн[222]. Если бы их руководители усматривали признаки активного спроса на товары и услуги, почему бы им не инвестировать больше этих денег в разработку новых товаров или увеличение производства для удовлетворения растущего спроса? В отсутствие устойчивого спроса экономика США демонстрирует весьма посредственные темпы роста и уже попала в зависимость от сохранения Федеральной резервной системой необычно низких процентных ставок, несмотря на то что безработица упала ниже 4 %.

У слабого потребительского спроса есть еще одно важное следствие — он подрывает рост производительности труда. Экономисты, не верящие в воздействие искусственного интеллекта и роботизации на рынок труда, говорят, что если бы машины стремительно замещали труд, то наблюдался бы бурный рост производительности, ведь оставшиеся работники выдавали бы все больше и больше продукции. Поскольку производительность не идет резко вверх, они отмахиваются от любых опасений по поводу роботов, похищающих у людей рабочие места. При этом упускается из виду, что выпуск продукции целиком и полностью определяется спросом. Никакая фирма не станет производить товары или услуги, если нет клиентов, готовых их купить. (Я более подробно рассмотрел мысль о том, что производительность ограничивается спросом, в своей книге «Роботы наступают», опубликованной в 2015 году. Мне кажется странным отсутствие внимания к этому вопросу. Экономисты лишь заявляют, что отсутствие «бурного роста производительности» доказывает надуманность опасности автоматизации труда.)[223]

Представьте работника, задача которого — стричь людей. Его производительность можно измерять количеством стрижек, выполняемых за час. На нее будет влиять очень многое: хорошо ли обучен работник и имеет ли качественные инструменты, стабильно ли электроснабжение для питания инструментов. Именно на таких факторах обычно сосредоточиваются экономисты. Однако есть кое-что еще, причем принципиально важное: количество клиентов, которые приходят, чтобы постричься. Если клиенты выстраиваются в длинную очередь, производительность труда высокая. Если в парикмахерскую изредка забредает случайный клиент, производительность низкая — независимо от мастерства парикмахера или совершенства технологии стрижки.

Мысль о том, что производительность ограничена спросом, всплыла во время моего разговора с Джеймсом Маникой, председателем совета директоров McKinsey Global Institute (MGI) — организации, проводящей исследования влияния технологий на деловые предприятия и экономику. Маника сказал следующее:

Мы также знаем о принципиальном значении спроса — большинство экономистов, в том числе из MGI, часто рассматривают производительность только со стороны предложения, но не спроса. Мы знаем, что при обрушении спроса вы можете работать сколь угодно эффективно, но производительность будет неблестящей. Это происходит потому, что показатель производительности имеет числитель и знаменатель: в числителе находится выпуск продукции, и этот выпуск должен поглощаться спросом. Таким образом, если спрос по той или иной причине снижается, это бьет по выпуску продукции, что тормозит рост производительности, и никакие технологические достижения не могут этому помешать[224].

Ситуация после covid-19 и восстановление