употребить ее. Я взял присланный батальон 41 егерского полка и пошел лесом в обход правого фланга неприятеля…

Князь Багратион, прибыв сам к 12 дивизии, убедился, что перед нами не пять, но более двадцати тысяч неприятеля.

Мне казалось, что отступать было стыдно и неудобно. Был почти вечер. Я мог бы драться до ночи. Отступая же по лесной тропинке в виду неприятеля и будучи от него так близко, я мог быть им задавлен. Приказав батальону держаться, я поехал с адъютантом генерала Раевского в намерении убедить главнокомандующего остаться на позиции до ночи.

Приехав на место, я не застал ни князя Багратиона, ни генерала Раевского. Вижу, что 12 дивизия в полном отступлении и стрелки уже почти оставили лес. Нахожу только дивизионного начальника Кулебякина (Колюбякина. – А.Ш.), разъезжавшего между войсками без всякой цели. Тут же был генерал Васильчиков.

Зная Кулебякина, как человека без энергии, я обратился к Васильчикову и говорил, что если не хотят держаться до ночи, то не надо забывать, что войска 26 дивизии остались слишком на 500 сажень впереди, и что если 12 дивизия, не дождавшись, будет продолжать отступление и бросит лес, то я буду принужден для спасения людей оставить всю свою артиллерию. Я просил его остановиться в лесу, пока я войду в линию.

Васильчиков отвечал было сначала, что он не старший, но я показал ему на Кулебякина, и он решился сам распорядиться. Васильчиков остановил войска, скомандовал вперед, и тут показались во всей силе дух русского солдата и дисциплина. Войска бросились на неприятеля, опрокинули его и заняли лес».

Генерал-лейтенант Н.Н. Раевский, как свидетельствует его служебная переписка, был скуп на похвалы подчиненным, строго относясь и к самому себе. Но после Салтановского боя он в рапорте на имя главнокомандующего армией писал:

«Я сам свидетель, что многие офицеры и нижние чины, получив по две раны и перевязав их, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно выхвалить храбрости и искусства артиллеристов: все были герои».

…Бой у Салтановки убедил главнокомандующего 2‑й Западной армии в необходимости переправы через Днепр. Багратион отказался от прорыва через Могилев для соединения с Барклаем де Толли и 12 июля повел свои войска к речной переправе у Нового Быхова.

Маршал Даву в течение двух суток ожидал возобновления столкновения у Салтановки. Потеря этого времени привела к тому, что он утратил боевое соприкосновение с багратионовской армией. Та в результате такой серьезной оплошности прославленного наполеоновского полководца смогла беспрепятственно переправиться через Днепр и начать марш-бросок на Смоленск, где и произошло соединение 1‑й и 2‑й Западных армий.

На следующий день после салтановского дела, 13 июля, произошел сильный бой у местечка Островно, в 20 километрах к западу от Витебска. Здесь произошло столкновение между арьергардом 1‑й Западной армии – 4‑м пехотным корпусом генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого и его преследователями.

Барклай де Толли расположил свою армию у Витебска, чтобы здесь дождаться багратионовской армии, шедшей на присоединение через Могилев. Однако спокойного ожидания не получилось: разведка донесла, что к городу приближаются главные силы Великой армии. В авангарде шел маршал Мюрат с 1‑м резервным кавалерийским корпусом Нансути, затем следовали войска Евгения Богарне, «тяжелые» дивизии 2‑го резервного кавалерийского корпуса, гвардия вместе с императором Наполеоном и его штаб-квартирой, дивизии 1‑го армейского корпуса маршала Даву и войска маршала Нея.

Французы двигались усиленными маршами по обоим берегам Западной Двины с явным намерением настигнуть главную русскую армию и навязать ей под Витебском генеральную баталию. Именно так и замышлял Наполеон. Он знал, что после боя у Салтановки расстояние между двумя русскими армиями ближе не стало.

Барклай де Толли решил задержать неприятеля у Витебска до подхода 2‑й Западной армии и выиграть время до прояснения ситуации. Пока было достоверно известно только о приближении французской кавалерии в большом числе.

В качестве арьергарда главнокомандующий выдвигает в ночь на 13‑е число 4‑й пехотный корпус, который усиливается пятью полками регулярной кавалерии: лейб-гвардии Драгунским, Ингерманландским и Нежинским драгунскими, лейб-гвардии Гусарским и Сумским, ротой конной артиллерии. Всего генерал-лейтенант А.И. Остерман-Толстой имел под своим командованием 8 тысяч штыков и 2 тысячи сабель.

Отойдя от Витебска на 8 километров, русский арьергард повстречался с передовыми частями кавалерии французов. Следовавшие в голове корпусной колонны лейб-гусары и нежинские драгуны ринулись в лихую атаку, опрокинули неприятеля и в запальчивости гнали его до местечка Островно, которое находилось в 20 километрах к западу от Витебска.

Но там преследователи попали под встречный удар одной из бригад (гусарский и конно-егерский полки) 1‑й легкой кавалерийской дивизии генерала Брюйера, были в свою очередь опрокинуты и отступили в расстройстве. При этом было потеряно шесть конных орудий, расчеты которых последовали в атаке за двумя передовыми полками. Так произошла завязка боя у Островно и последующего сражения под Витебском.

Остерман-Толстой выдвинул вперед Сумской гусарский полк, который остановил преследователей и заставил их повернуть коней назад. 4‑й пехотный корпус продолжил движение к Островно, к которому в то утро двигался авангардный отряд главных сил Великой армии во главе с маршалом Мюратом: дивизия легкой и дивизия тяжелой кавалерии, два батальона (полк) легкой пехоты. Всего около тысячи штыков, 8 тысяч сабель при 18–20 орудиях.

Поняв, что бой неизбежен, стороны стали занимать позиции по обе стороны Витебской дороги, обрамленной болотистыми лесами, которые чередовались с полями. Мюрат расположился впереди местечка, изготовившись к отражению атаки русских и поджидая скорого подхода пехотной дивизии генерала Дельзона. На левом фланге в три линии стали 13 эскадронов 1‑й кирасирской дивизии Сен-Жермена. В центре расположился полк легкой пехоты, за которым встало во второй линии 16 эскадронов 1‑й легкой кавалерийской дивизии Брюйера. 12 эскадронов этой дивизии заняли правый фланг.

Русские заняли позицию, прикрывшись с флангов болотами и лесистой местностью. В первой линии развернулась 11‑я пехотная дивизия генерал-майора Н.Н. Бахметева 1‑го. Впереди пехоты располагалась артиллерия. Во второй линии находилась 23‑я пехотная дивизия генерал-майора А.Н. Бахметева 3‑го с Ахтырским гусарским полком. Ингерманландский драгунский полк был выслан влево для наблюдения за правым неприятельским флангом, который был опасен своими движениями. Остальная кавалерия оставалась в ближнем тылу в качестве резерва.

Бой начался с непродолжительной артиллерийской дуэли. Первыми пошли в атаку из леса ингерманландские драгуны. Однако стоявшая на крайнем правом фланге бригада из двух польских уланских полков успела развернуться к атакующим и отразила их, взяв при этом 200 пленных. В это же время русская пехота отразила атаку двух полков вражеской кавалерии по Витебской дороге.

Стремясь взять инициативу боя в свои руки, генерал-лейтенант Остерман-Толстой двинул в