— Я, пожалуй, пойду, — говорит Кейт и удаляется, шепнув беззвучно: — От них никакого проку!

— Присаживайтесь, — киваю я на стул и на негнущихся ногах пячусь к своему столу. — Так что нового?

— Лара, — сержант одаривает меня долгим взглядом, — мы провели предварительное расследование и не обнаружили никаких следов убийства. Доктор уверен, что ваша родственница умерла своей смертью. От старости.

— От старости? — Я всем своим видом демонстрирую удивление. — Что за глупость!

— Если мы не найдем доказательств обратного, дело будет закрыто. У вас есть какие-нибудь улики?

— Ну… — я собираюсь с духом, — улик у меня нет. Ничего похожего.

— А как насчет вашего телефонного сообщения? — Она достает листок бумаги. — «Медсестры этого не делали».

— А, это. Ну да! — Я усиленно киваю раз двадцать, пытаясь выиграть время. — Я немного запуталась в показаниях. И хотела внести ясность.

— Значит, вы видели «мужчину с бородой». А раньше вы о нем не упоминали.

Она даже не пытается скрыть сарказм.

— Забыла, — изображаю наивную дурочку я. — А потом вспомнила. Я видела его в пабе, когда она умерла, и он показался мне подозрительным… — Лицо мое идет красными пятнами.

У полицейской Дэвис взгляд учительницы, застукавшей нерадивого ученика за списыванием контрольной по географии.

— На всякий случай напоминаю вам, Лара, — невозмутимо говорит она, — что вводить полицию в заблуждение опасно, так и за решетку угодить можно. Особенно если ваши обвинения злонамеренные…

— Я не хотела ничего плохого. — Голос мой предательски дрожит. — Я просто…

— Что просто?

Такая не позволит рыбке сорваться с крючка. Я пугаюсь по-настоящему.

— Послушайте, простите меня, — лепечу я, — мне не хотелось ничего осложнять. Просто показалось, что не все в этом деле чисто. Хотя… если посмотреть с другой стороны… может, я и не права. Может, она и вправду умерла от старости. Я не хочу в тюрьму, — торопливо добавляю я.

— Пока об этом речи нет. — Голос у сержанта ледяной. — Но избавьте нас от дальнейших шуток.

— Конечно, конечно. Спасибо, спасибо.

— Дело закрыто. Распишитесь вот здесь. — Она протягивает мне листок бумаги с напечатанным текстом: «Я, нижеподписавшаяся, получила взбучку от полиции, осознала свои ошибки, обещаю исправиться». Ну или что-то в таком духе.

— Так и есть. — Я покорно расписываюсь. — А что теперь будет с… с… — Не могу произнести это вслух. — Что будет с моей двоюродной бабушкой?

— Тело передадут обратно под ответственность ближайших родственников, — деловито сообщает сержант Дэвис, — а они организуют новые похороны.

— И когда это случится?

— Какое-то время займет бумажная волокита. — Она наглухо закрывает молнию на сумке. — Пару недель. Может, дольше.

Две недели? Попробуй за две недели найти ожерелье. Две недели — это пшик. Что успеешь за две недели? Сэди не обрадуется.

— А как бы их… вообще отменить?

— Лара… — Сержант Дэвис долго смотрит на меня, потом вздыхает. — Я понимаю, что вы очень любили двоюродную бабушку. Я сама потеряла бабушку в прошлом году и очень вам сочувствую. Но похороны нельзя отменить, как нельзя морочить голову полиции. — Помолчав, она мягко добавляет: — Надо с этим смириться. Ее больше нет.

— Нет! — невольно вырывается у меня. — Я хотела сказать… это так неожиданно.

— Она же прожила сто пять лет, — возражает Дэвис.

— Но она… — заламываю руки я, не зная, что сказать. — В любом случае, спасибо за помощь.

Сержант Дэвис уходит, а я сижу, невидяще уставясь в монитор. Из ступора меня выдергивает Сэди.

— Зачем приходила полиция?

Она примостилась на шкафу с документами, на ней кремовое платье с заниженной талией и шляпка в тон с длинными сине-черными перьями.

— А я прогулялась по магазинам! И нашла для тебя восхитительную шаль. Ты просто обязана ее купить. — Она поправляет меховую горжетку и подмигивает мне. — Так что здесь делала полиция?

— А ты не знаешь? — спрашиваю я с притворным спокойствием.

— Понятия не имею. Я же сказала, меня здесь не было. Что-то случилось?

Я не могу смотреть ей в глаза. Не могу сказать ей правду. Мол, осталась всего пара недель до того, как…

— Ничего особенного. Просто хотели уточнить детали. Какая у тебя милая шляпка! Я бы от такой не отказалась.

— Тебе такая не пойдет. У тебя же нет скул!

— А ты подбери мне подходящую.

Сэди искренне удивляется:

— Ты купишь то, что я выберу? И наденешь?

— Разумеется! Не теряй время, отправляйся по магазинам!

Сэди моментально исчезает, а я рывком открываю ящик письменного стола. Нужно найти ожерелье. Как можно быстрее. Тянуть нельзя. Вот он, список фамилий, разделю-ка я его пополам.

— Кейт, — прошу я, как только она возвращается, — у меня новое задание. Ищем ожерелье. Длинное, со стеклянными бусинами и подвеской в форме стрекозы. Эти люди могли купить его на благотворительной вечеринке в доме престарелых «Фэйрсайд». Обзвони их.

Она слегка удивлена заданием, но вопросов не задает, лишь рапортует, точно вышколенный лейтенант:

— Будет сделано.

Я тоже сажусь за телефон и набираю первый номер. Отвечает женский голос:

— Алло.

— Здравствуйте. Я Лара Лингтон. Мы незнакомы…

Через два часа я без сил роняю трубку и жалобно гляжу на Кейт:

— Как у тебя?

— Никак. Прости. А у тебя?

— Пусто.

Откидываюсь на стуле и прикрываю глаза. Запасы адреналина иссякли час назад, навалилось тупое разочарование. Мы проверили все номера. Ни одного не осталось. И что теперь?

— Сбегать за сэндвичами? — с готовностью спрашивает Кейт.

— Было бы здорово, — выдавливаю улыбку я. — Мне с курицей и авокадо. Что бы я без тебя делала? Спасибо, Кейт.

— А, ерунда. — Она расстроена не меньше моего. — Надеюсь, украшение отыщется.

Кейт уходит, я сижу, низко опустив голову, и массирую затекшую шею. Похоже, снова придется тащиться в дом престарелых и задавать вопросы. Не все с этим домом ясно. Куда-то это ожерелье делось. Не могло же оно раствориться. Сначала Сэди носила его на шее, а потом?

Неожиданно меня осеняет. А что это за загадочный посетитель, Чарльз Риз? Я ведь оставила его без внимания. И напрасно. Достаю мобильник и с неохотой звоню в дом престарелых.

— Дом престарелых «Фэйрсайд».

— Здравствуйте, это Лapa Лингтон. Внучатая племянница Сэди Ланкастер.