на мой взгляд, по сравнению с хорошим пневматом, гавайка — сродни детской забаве. Что-то несерьёзное. Вот поэтому и не вспомнил про неё сразу!

Сходу провалился метров на пятнадцать. Пока погружался, «взвёл», не забывая чуть вращать древко. Теперь я падал в глубину, вытянув вперёд правую руку, а из сжатого кулака ещё дальше торчал метровый кусок бамбука с каменным остриём на конце. Второй конец болтался где-то в районе ласт, и, пока я проходил зону положительной плавучести, периодически стучался об него стопами.

Нехитрые расчёты показывали, что сокращение жгута даст мне метр. Ещё сколько-то она пролетит по инерции. Сколько? Оптимистично предположу, что ещё метр. Плюс метр торчит впереди… Ну ладно, приплюсуем и руку, хотя это меньше полуметра от головы. То есть к добыче мне надо приблизиться на три метра, или ближе… Блин, при такой прозрачности воды это очень и очень близко!

Чуть глубже двадцати метров я увидел каракатицу. Плывёт себе по каким-то каракатьим делам. Ты-то мне голубушка и нужна!

В падении, а по-другому моё погружение ниже границы плавучести уже не назвать, постарался максимально прижаться к скале. Думаю, что каракатица если и ждёт угрозу, то скорее со стороны открытой воды.

Пять метров до цели…

Четыре…

Только не спугнуть! Я не разгонялся, закончив работать ластами задолго до того, как стал погружаться под собственным весом.

Три. Пора!

Разжал кулак и древко, выталкиваемое жгутом, метнулось вперёд.

В последний момент каракатица видимо что-то почувствовала или увидела и попыталась сбежать.

Поздно!

Я скорее понял, что попал, чем увидел и, тем более, почувствовал — запаса инерции изделия хватило, чтоб древко ушло вперёд больше, чем на свою длину, хвост гавайки выскочил из руки, так что пришлось его подтягивать за резинку.

Только тогда я ощутил, что на другом конце древка бьётся добыча — каракатица выпустила такой клуб чернил, что совершенно скрылась в нём. Но как только бамбучина оказалась вновь у меня в руке, по её вибрациям я понял — есть!

Радость оказалась не долгой — вскоре моллюск сорвался с наконечника и куда-то подевался. Наверно шмыгнул под какой-нибудь камень или выступ, пользуясь повисшей в воде «дымовой завесой».

А я тут же развернулся к воздуху и заработал ластами.

Вышел на поверхность метрах в трёх от берега. Продышался. Где-то в глубине сознания робко постучалась радость: «Ну что, пора?»

Будто отвечая кому-то реальному, помотал головой. Нет. Пока ныряю — никаких отвлечённых мыслей или чувств. Только по задаче.

Кстати, о «задаче»… Хм, нужен какой-то стопор, «флажок» — что-то, что предотвратит соскальзывание добычи с копья.

В воображении прокрутился хоровод вариантов, правда для большинства мне нужно было бы где-то взять листовой металл, согнуть деталюшку по наконечнику и, до кучи, подпружинить.

В итоге, сделал так, как уже работало — срезал сантиметров двадцать у наконечника вдоль и по краям вырезал направленные назад зубцы. Работало до этого? Вот и сейчас не должно подвести.

В принципе — почти не подвело. Когда я «стрельнул» следующую каракатицу, то первое время она с гавайки не слетала. Я даже почувствовал, как она перестала трепыхаться — видать очень удачно попал, обычно морские гады очень живучие.

Но потом, когда уже всплыл и подтянул к себе свободно болтающееся на каучуковом жгуте древко, оказалось, что наконечник пуст.

Понятно — и тут сила привычки. Когда охотишься с подводным ружьём, после выстрела вполне можно про добычу не думать: если гарпун пробил рыбу и хорошенько зацепился, то привязанный линем к ружью ни он, ни добыча уже никуда не денутся. Всплываешь и подтягиваешь за леску.

В моём варианте, похоже, фиксирующих свойств зубцов не хватило.

Ладно…

К третьей каракатице я смог приблизиться на дистанцию выстрела лишь спустя четыре погружения. Один раз вообще — нырнул, дошёл до глубины, где привык их видеть… И никого не обнаружил! Прошёл вдоль скалы, пока лёгкие не дёрнуло первой контракцией, после чего хочешь не хочешь, а надо всплывать. Азарт в подводной охоте опасен смертельно. Азарт убил больше подвохов, чем вся подводная фауна вместе взятая.

Ещё несколько раз погружался, видел цель, но приблизиться на дистанцию уверенного выстрела не получалось.

И лишь на пятый нырок, я, наконец, добыл первую в этом мире, по-настоящему подводную добычу!

Действовал намеренно неспешно. Дакдайв. Лениво в разножку прошёл первые десять метров. Ещё метров пять проскользил по инерции, убирая последние мышечные зажимы в ногах. С началом зоны отрицательной плавучести лёгким шевелением ласт изменил траекторию, чтоб падать не вертикально, как лом, а направил себя градусов под сорок пять вдоль подводного склона.

Новую каракатицу, почти сливавшуюся со скалой, заметил ещё метров за десять и чуть дальше к северу. Слегка прогнулся в пояснице, подправляя угол падения.

Гавайка уже взведена, взгляд прикипел к цели.

Шесть метров.

Плывёт себе, неспешно.

Пять метров.

Взгляд вдоль древка, рука непроизвольно вытянулась сильнее вперёд, словно стараясь ещё чуть-чуть приблизиться к долгожданной добыче.

Четыре. Три. Два с половиной…

Выстрел!

На месте, где только что плыла каракатица, словно пакет с чёрной краской взорвался. Клубы чернил повисли облаками, закрывая от меня добычу.

Я тут же ухватил подток древка, подтянул, перехватил гавайку второй рукой и развернул её к далёкому свету.

Всё! Никуда не денешься!

Каракатица ещё билась, ещё плевалась чернилами, а я уже во всю работал ластами вытаскивая себя с глубины. Лёгкие жили своей жизнью — диафрагма толкалась контракциями, сосущее чувство внутри росло, но мне было не до этого. Я не мог отвести взгляда от небольшого «резинового» тела с обвисшими щупальцами на конце моего «копья».

Так и выскочил на поверхность в паре метров от берега, чуть в стороне от пляжа.

Подгрёб.

Аккуратно уложил добычу на песок, только потом вытащил наконечник.

И, отложив в сторону гавайку, оперевшись обоими локтями в берег, уставился на уже затихшего морского гада.

Ну что, Скат. С почином?

Что я чувствовал, радость? Наверно. Хотя больше, конечно, усталость и опустошённость. Руки-ноги налились свинцом, тело стало каким-то ватным.

Вздохнул. Сказал негромко, ни к кому не обращаясь, скорее — самому себе.

— Ну вот. У меня получилось, — добавил с усталым вздохом: — Открывайте шампанское…

Скрипя песком подошёл заинтересовавшийся Каналоа… И тут же, словно перепуганный кот, отпрыгнул на метр! Наверно, рассмотрел, кого я достал из-под воды.

— Ты… убил подводного демона? — враз осипшим голосом почти прошептал бывший воин.

Не знаю, что в его голосе было больше — уважения или страха.

— Вот так, боец, — хмыкнул я устало, — видишь? Что для других — подводный демон, то для твоего командира всего лишь добыча.

Я поднял взгляд на бойца. Каналоа то смотрел на лежащего на песке «демона», и тогда в его глазах мелькал страх и даже, кажется отвращение. То на меня — и тогда во взгляде появлялось уважение, и даже… чёрт побери! Даже восхищение!

— Вот что, боец. Надо куда-то положить, чтоб не протухло… А я сейчас чуть отдохну и пойду, посмотрю, нет ли там ещё его приятелей.

* * *

Минут двадцать повалявшись на тёплом песочке, я менее чем за час вытащил ещё двух представителей отряда головоногих.

Постепенно эйфория от первой в этом мире успешной подводной охоты уходила. Ей на смену пришли совсем другие, рациональные мысли.

Каракатицы — это хорошо. Каракатицы, это — белок и это вкусно. Но! Чёрт побери, это несколько не то, чего ждёт от меня Арииаху. И совсем не то, что произведёт впечатление на вождя и «отцов племени».

Большая рыба, вот что мне нужно!

Да, там глубже я видел здоровенные быстрые спины. Скорее всего, тунец, как раз охотящийся на этих самых каракатиц. Но выходить с бамбуковой гавайкой на тунца, это всё равно что с детской пневматикой на бегемота.

Однако, прежде чем идти тренироваться на групперах, по-хорошему, надо бы попробовать методику на чём-нибудь промежуточном. И я подумал о «лягушатнике».

К лягушатнику выдвинулись вдвоём на лодке. Хоть солнце уже давно перевалило зенит, и день постепенно клонился к вечеру, но я решил не откладывать — время поджимало. С собой я взял ещё пару трёхметровых бамбуковых шестов, несколько запасных каменных наконечников, моток имевшейся в запасе бечёвки.

— Значит так, матрос Каналоа, — начал нарезать задачи помощнику, как только оказались с внешней стороны мелководного отростка лагуны, где