– Я еще от первого раза не оправился, – произнес он шутливо и посмотрел на стеллаж. – Надо попробовать. Риск – благородное дело.

Седрик обхватил меня за талию и помог приподняться – в итоге я поставила ноги на нижнюю полку и вцепилась в другую, расположенную гораздо повыше. Я понимала, что из-за этого маневра Седрик уткнулся лицом мне в юбки, но ему быстро удалось меня отпустить: я смогла удержаться и осторожно полезла выше.

– Если будешь падать, я тебя поймаю, – успокоил меня Седрик.

– И не мечтай! Ты меня спутал с какой-то неловкой девицей, которая не способна на обман.

– Да, ошибся.

Несмотря на кураж, я едва не потеряла опору, когда корабль снова накренился. В основном наше плавание проходило в спокойных водах, а сегодняшняя качка затрудняла самые обычные перемещения по кораблю… что уж говорить о моей попытке вскарабкаться на стеллаж в длинном платье!

Я добралась до шкафчика, распахнула дверцы и ахнула от изумления. Моему взору предстала еда!

Но отнюдь не солонина и сушеные фрукты, которые мы потребляли день за днем. Передо мной поблескивали банки с разнообразными деликатесами: изюмом, орехами, хрустящей карамелью, лимонным печеньем… А рядом находились таинственные мешочки и коробочки с какими-то запредельными лакомствами.

– Видишь зеленую жестянку? – спросил Седрик. – Нам нужна именно она.

Немного поискав, я обнаружила то, о чем говорил Седрик. Сбросив ему коробку, я начала спуск. Это оказалось проще простого – я была уверена в том, что «ступени» выдержат мой вес, и не боялась получить травму. Когда я почти слезла, Седрик опять обхватил меня за талию и водрузил на пол.

– Вуаля! – объявила я.

Седрик начал меня отпускать, но очередная волна заставила нас обоих врасплох. Он крепче меня обнял и сменил позу, так что мы оба устояли на ногах. Из-за неожиданного крена незакрепленные вещи в капитанской каюте съехали со своих мест. Только когда корабль обрел равновесие, Седрик меня отпустил.

– Оно того стоило? – осведомилась я.

Седрик открыл жестянку.

– Это ты мне скажи.

– Медовые бисквиты! Откуда?

– Наш капитан – сластена, а когда ты призналась, что готова убить за такое лакомство, я подумал, что надо принимать меры, чтобы все обезопасить. Хочешь штучку?

– Нет, дай мне целую коробку! – возразила я. – Но давай вернемся в трюм, пока нас не поймали на краже.

Перед отступлением мы приоткрыли дверь и выглянули наружу, но на нас, к счастью, никто не обратил внимания. Члены команды ловко сновали по коридору, а вот мы с Седриком были вынуждены останавливаться и хвататься за стены. Когда мы наконец дошли до нашего убежища, то мигом нырнули в уголок и занялись дележом добычи.

– Но ты решила взять себе все! – поддразнил меня Седрик, когда я протянула коробку ему.

– Бери немножко в качестве комиссионных. Хотя черную работу действительно выполнила я.

Я отломила кусок медового бисквита и отправила его себе в рот. Зажмурив глаза, я наслаждалась нежной выпечкой.

– Дома я уплетала их каждый день, – призналась я, прожевав свой бисквит. – Я их обожаю! А теперь, после корабельных сухарей и галет… Клянусь, ничего лучшего я за всю жизнь не пробовала.

Мы в считаные минуты расправились с содержимым жестянки.

Седрик галантно предложил мне последний кусочек.

– Надо отдать его Мире, – возразила я. – Она – настоящая подруга. Других у меня теперь нет.

Седрик вскинул голову.

– Правда?

– Не могу сказать, что сейчас думает обо мне Тэмсин…

– Ну а остальные – просто соучастники преступления.

– Ой! – Я почувствовала себя дурочкой. – Извини меня, Седрик. Я сболтнула глупость. Конечно, ты мой друг. Кажется.

Его улыбка стала еще более загадочной. Седрик потянулся и прислонился к стене трюма.

– Твой вердикт меня не слишком радует.

– Ты мой друг, – убежденно повторила я. – Но раньше я никогда не верила, что юноша способен дружить с девушкой. В моей жизни мужчины всегда являлись средством для достижения цели.

– И эти слова меня тоже совершенно не радуют.

– Зато сейчас я точно знаю, что на свете есть мужчины, которых мне надо покорить, – нашлась я.

– Чуть лучше. Может, быть покоренным тобой не столь плохо.

– Помнишь, как я добилась от тебя реальной помощи, когда ты обнаружил меня в карете? Я решила, что ты уже покорен.

Посмотрев на Седрика, я заметила капельку меда у него над верхней губой. Инстинктивно я подалась к нему и бережно сняла ее пальцем.

Как только кончик моего пальца скользнул к его рту, я почувствовала, что у меня ускорился пульс, а тело накрыла волна жара. Поддавшись порыву, я провела пальцем по контуру его губ и внезапно подумала, что и вкус у них должен быть медовым.

Седрик поймал мою руку и переплел наши пальцы. От его обжигающего взгляда у меня закружилась голова: он проникал мне в самую душу. Он не отпускал мою руку – и мне показалось, будто течение времени вокруг нас замедлилось. В конце концов мне удалось прошептать:

– А как насчет меня? Я тебе друг?

Он на секунду прикрыл глаза, сражаясь с какой-то сложной дилеммой, и шумно выдохнул:

– Ты…

Седрик не успел договорить: дверь трюма с грохотом распахнулась. Мы оба вздрогнули. В проеме встал матрос: немолодой, с обритой головой и косым шрамом через всю щеку. Я была почти уверена, что на левой руке у него отсутствовали два пальца. Похоже, он остолбенел при виде нас.

Седрик молниеносно выпрямился и передвинулся таким образом, чтобы оказаться между мной и незваным гостем. Одной рукой он защищающим жестом обнял меня, а другую сунул в карман куртки. По крайней мере, громила не разглядел мольберт с моей картиной: около двери был не очень хороший обзор трюма.

– Что вы тут делаете? – возмущенно спросил матрос. Мы не успели ничего ответить, а на его лице внезапно появилась ухмылка. – Ага, ясно! Решили побыть наедине, да? Похоже, стыдливые красотки Торна вовсе не такие и невинные!

Я не сразу его поняла, но в следующую секунду догадалась, как мы с Седриком выглядели со стороны. Близость Седрика и его полуобъятие создавали впечатление, что мы как минимум целовались. Оценив всевозможные варианты развития события, я залилась краской.

– Мы не…

– Она не хочет выходить замуж в Адории, – отчеканил Седрик, прервав мое смущенное бормотание. – Барышня собирается вернуться в Осфрид. А если мой отец узнает о ее решении сейчас, у меня будут неприятности.

Я подыграла ему, скрестив руки на груди. Джаспер скорее простит разыгравшиеся нервы, чем подозрения в моей добродетельности.